Юрий Алексеев - Пути в незнаемое. Сборник двадцатый

— Вас часто одолевают мрачные мысли.

— Вы верите, что в будущем люди будут жить намного лучше, чем теперь.

— В последние годы ваше самочувствие было в основном хорошее.

— Вам определенно не хватает уверенности в себе.

— Иногда вам хочется выругаться.

— Вы любите собирать цветы или выращивать их дома.

— Вы любите популярную литературу по технике.

— Вы считаете, что почти каждый может солгать, чтобы избежать неприятностей.

— Вы почти всегда о чем-нибудь тревожитесь.

— Даже находясь в обществе, вы обычно чувствуете себя одиноко.

— Вы охотно знакомитесь с людьми.

— Не раз вы бросали какое-нибудь дело, потому что считали, что не справитесь с ним.

И так далее. Несложные утверждения, и их легко разложить на «верно» и «неверно» в соответствии с представлениями о себе. Около четырехсот их, таких карточек. Далее они подвергаются обработке по специальным шкалам, для составления которых была использована некогда большая контрольная группа испытуемых. А за этим всем — многолетние наблюдения психологов, уходящие далеко во времени и чрезвычайно широко — в разнообразие изучавшихся характеров и черт. В этом тесте (в способах обработки результатов) учитывается даже естественное человеческое стремление каждого выглядеть лучше, чем есть на самом деле, представить себя в выгодном свете, пристойно и благоприятно, ничем не отличаясь от общепринятых, одобренных обществом стандартов. Вековые на самом деле описательные наблюдения психологов стоят за обобщениями этого теста.

Ну, и каковы же они? Вот примеры (взяты они из книги, двое из авторов которой — исследователи Березин и Мирошников явились пионерами и энтузиастами этого теста, переделали и приспособили его для применения уже в нашей стране):

«Снижение уровня профиля на пятой шкале у женщин отражает повышенную чувствительность к оттенкам отношений и эмоций, любопытство, мечтательность, капризность, артистичность, различные эстетические интересы, сентиментальность».

Или такое: «Лица этого типа честолюбивы и руководствуются твердым намерением быть лучше и умнее других, а в групповой деятельности стремятся к лидерству».

Чуть расплывчатая, но определенность, не правда ли? Психологи не зря с доверием относятся сегодня к этим способам определения личности: вполне опознанными выйдут теперь из их кабинета Собакевич и Чичиков, Хлестаков и Манилов, Ноздрев и Коробочка, Штольц и Иудушка Головлев. А вот бравый солдат Швейк — навряд ли. И навряд ли они предскажут поступки (хотя многое о характере скажут) Гамлета, Раскольникова, Дон Кихота. Но напрасны, с другой стороны, и эти высказанные претензии наши: тесты сделаны для опознания черт усредненной личности и работают вполне убедительно. Ими не случайно широко и успешно пользуются как сами психологи, занимающиеся профессиональной пригодностью людей самых различных специальностей, так и психиатры, исследующие больных. И не менее того — физиологи, непременно старающиеся отыскать соответствие выясненных в личности черт и тех особенностей, что находят они в измеряемых ими показателях работы мозга.

Психология много десятилетий пряла пряжу из наблюдений и описаний, увязывая ее в клубки проблем. Разматывать эти клубки предстоит сегодня физиологам, а они только начали свою работу. Наше дальнейшее повествование поэтому будет посвящено именно клубкам-проблемам, приготовляемым психологами для разматывания.

Мой знакомый однажды рассказывал об особо памятном ему дне в блокадном Ленинграде. Он сидел в каком-то театре (каким чудом и что за театр оказался тогда в осажденном городе, — «может, вообще самодеятельность», забыл) и смотрел «На дне». Было холодно и сыро, сидели одетые. Основным, ни на минуту не оставлявшим ощущением был сосущий голод, и оттого он ослепительно ярко запомнил, как вдруг вместе со всем залом взбудораженно и ожесточенно захлопал на слова Сатина «человек выше сытости». Все хлопали, переживая, должно быть, в ту секунду пронзительное чувство истинности этих слов. И возможно, добавил он, это кажется за давностью лет, но уж слишком отчетливо в памяти острое ощущение счастья. Счастья — обратите внимание — вопреки напряженной неутоленности в самой главной, казалось бы, центральной человеческой потребности — в еде. И тем не менее психологи подтвердят правдоподобие и возможность рассказанного.

Ибо давние попытки свести потребности человека к двум отчетливым и несомненным — «любовь и голод правят миром» — оказались несостоятельны. Древнее утверждение «не хлебом единым жив человек» повседневно и всюду напоминает о своей правоте. Кстати, побуждая исследователей куда уважительней отнестись к мотивам поведения и влечениям человека. И даже инстинкт сохранения жизни — могучий и извечный мотив — не удалось бы назвать главным: перед лицом истории человечества это оказалось бы подтасовкой.

Нет, не только жаждой жизни жив человек. И не хлебом единым. И не одной любовью. И не этими тремя влечениями вместе. Человеку надо еще очень много. Причем сплошь и рядом неясно, чего именно.

Осторожно распутывая этот сложнейший узел, исследователи психики неизменно обнаруживали, что великие писатели уже многое заметили задолго до них. Когда-то оброненная Лецем мысль, что хороши лишь сатирики, которые точат свое перо о философский камень, относится к писателям вообще. Поэтому науки о человеке еще много раз с благодарным удивлением будут констатировать чисто научный приоритет Гёте и Шекспира, Толстого и Данте, Бальзака и Достоевского.

В собранном и предельно лаконичном виде обозначил влечения человека Достоевский. Назвав первой потребность в «хлебе», с очевидностью имея в виду всю совокупность чисто физиологических, как сказали бы сегодня, потребностей, он привел еще два извечных «мучения» человека. Вот второе: «Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его все были хлебы». И еще о том же самом: «Ибо тайна человеческого бытия не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить».

Потом психологи по-разному станут называть эту группу влиятельных мотивов: то потребностью в смысле жизни, то потребностью в идеалах. Мы еще поговорим подробней о расшифровке гениального понимания человека, проявленного великим писателем. А следующим он назвал вот что: «Потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение людей. Всегда человек в целом своем стремился устроиться непременно всемирно».