Маргарита Павлова - Неизданный Федор Сологуб

Не наряд тебя красит, о нет!
Не ботинки, не модный корсет.
Что корсет? Безобразный обман!
Без него восхитителен стан.
А в ботинке видна ли нога?
Хороша ты, когда ты боса,
И сияет, когда ты нага,
Молодая, живая краса.
Надевай же свой пышный наряд
Для толпы, для чужих и друзей,
Ну, а я, — я, любимая, рад
Непокрытой красою твоей
Любоваться, когда мы одни,
Когда накрепко дверь заперта.
Пусть вино зашипит, загорятся огни,
Засверкает твоя нагота,
И на ложе возлегши с тобой,
Под горячей моею рукой
Я почувствую трепет и зной,
И надменно могу сознавать,
Что я нежить могу и ласкать,
И любовью моей утомить,
И помучить тебя, и побить.

Мы лежали на мшистой постели,
Задыхаясь от зноя любви.
Билось сердце в груди у тебя, как дитя в колыбели.
Чад любви, яд любви разливался в крови.
Мы лежали на мшистой постели,
Задыхаясь от зноя любви.
Упоительный чад разливался
В наших юных и знойных телах,
Распустилась коса, и твой пояс давно развязался,
Разорвалась рубашка на белых плечах.
Упоительный чад разливался
В наших юных и знойных телах.

Больна моя любовь, —
Жестокие страданья!
Припоминаю вновь
Все пылкие желанья,

И беспредметная тоска
Над бедною любовью,
Как ведьма темная, дика,
И сердце истекает кровью,

И наконец ясна
Давно томившая загадка.
Моя любовь больна,
И умереть ей сладко.

ПОРОЧНАЯ ЛЮБОВЬ

Бродя в мечтаниях безумных,
Их знойный лепет возяюбя,
На перекрестке улиц шумных
Внезапно встретил я тебя.

Лицом поблекшим и унылым
Ты разбудила сон теней
По неоплаканным могилам
Души растоптанной моей.

Метали тень твои ресницы
На синеву и желтизну.
Надежд кочующие птицы
Умчали в даль твою весну.

Надменной злобою сверкали
Глаза усталые твои,
Огни желанья и печали
Точа последние струи.

Твоим сочувствием невнятным,
Я за тобою вслед глядел,
И вожделеньем непонятным
Мой бедный разум пламенел.

Ты, смуглый ангел, любишь соль
И ненавидишь сласти.
О, милый друг мой, мудрено ль,
Что в ясных глазках мало страсти!

А я все сладкое люблю,
И страстен я душой жестокой,
И я любви твоей молю,
Но не любви к тебе глубокоокой.

Все, что природа мне дала,
Все, чем судьба меня дарила, —
Все злая доля отняла,
Все буря жизни сокрушила.

Тот храм, где дымный фимиам
Я зажигал, моляся Богу,
Давно разрушен, — ныне там
Некошный смотрит на дорогу.

Иной воздвигся храм потом —
Свободы, равенства и братства,
И он разрушен не врагом,
Своим же в злобе святотатства.

Дерзнул я истине служить,
Но, сняв с богини покрывало,
Не захотел благословить
Того, что предо мной предстало.

Я звал пророков и певцов.
Их правдой жаждал я упиться,
Но перед правдой мудрецов
Не хочет сердце преклониться.

Я стал испытывать себя, —
Пороки, ложь и мрак полночный,
Все молодое загубя,
Царят в душе давно порочной.

Смотрю вокруг, — и мрак и грязь
Ползут отвсюду мне навстречу,
Союзом гибельным сплотясь…
Чем я на вызов их отвечу?

Весь мир для сердца уяснить
Стремился я безумно, жадно.
Увы! связующая нить
Мне сердце режет безотрадно.

Родник надежд, родник страстей
Камнями тяжкими завален, —
Под грудой мертвою камней
Их ропот стонущий печален, —

Но не смолкает ни на миг
Струи живительной биенье, —
О нет, не высох мой родник
И не иссякло вдохновенье.

Работай, чистая струя,
Кипи, кипи под темным гнетом,
И в неизвестные края
Несись стремительным полетом.

С тех пор, как тебя полюбил я,
Другое я все ненавижу, —
С тех пор, как тебя полюбил я,
Тебя только слышу и вижу.
И сам на себя я дивлюся, —
Как раньше не мог я заметить,
Что всюду, о смерть, ты владеешь,
А жизни нигде нам не встретить.

Жуткий полдень дышит зноем, —
Я ищу святой тропы:
Убаюканной покоем
И далекой от толпы.

Вот не это ль заповедный
Сад, желанный сад, куда
Для тоски, подруги бедной,
Не отыщется следа?

Вижу роскошь полевую,
Озаренную весной,
Слышу песенку живую,
Окрыленную мечтой,

И, трудами утомленный,
Созерцаю я закат,
В Бога светлого влюбленный
В ложе влажное возврат.

Но на пологе румяном
Промелькнула чья-то тень.
— Грусть! ни правдой, ни обманом
Не даешь ты мне хоть день.

Воспитанник природы дикой,
Не проливал я детских слез,
И бремя бедности великой,
Как бремя царственное нес.

Застенчивый ребенок,
И тем утешен я бывал,
Что мир, и красочен, и звонок,
Передо мною расцветал.

Я молча шел своей дорогой,
Мечтою сердце обольстя,
Молчаньем бился я с тревогой,
Таил печаль, не как дитя.

За окном пробежали ребята,
Прозвучали их крики и смех.
Для души моей были когда-то
Эти крики — источник утех.

А теперь на беспечное детство
Я с холодной тоскою гляжу,
И мое роковое наследство
Беспечальной игрой не бужу.

Вина неискупленная,
Болезнь неисцеленная,
Обида неотмщенная,
Тоска непобежденная,
Услада беззаконная
И цель недостижённая, —
Вот, жизнь, твои дары!

Бессонные томления,
Больные угрызения,
Безумные кипения,
Борьба без одоления,
Напрасные лишения
И смерть в объятьях тления, —
Вот что тебе несем!

Опять…
Сердце мое изнемогшее
Резкою болью пронизано
Опять.
Бледен стою без движения,
Переживая страдания
Опять.
Замер в тоске утомительной.
Резкая боль возвращается
Опять.

Трепетно падают лилии белые
В бездну забвения, черную, мглистую.
Тихо поникли мечты помертвелые.
Вспомнил я чью-то улыбку лучистую.

Смутно мерцают огни.
Кто-то проходит. Взгляни!

Что это? Страшное, гневное, злобное
Веет тоскою и веет отчаяньем,
Смерти таинственной странно подобное,
Полное зноем и диким страданием.