Валерий Хайрюзов - Почтовый круг

— Ты слушайся Веру и не дерись в школе, — сказал я, обхватив его за плечи, ощутив даже через пальто острые лопатки.

Костя помолчал немного, потом неохотно буркнул:

— А чего они сами лезут!

В первый же день он подрался в школе. Сидевший рядом мальчишка, увидев залитое йодом ухо, обозвал его обмороженным петухом. Костя, недолго думая, огрел мальчишку портфелем. Завязалась потасовка. Учительница рассадила их, но Костя заявил, что в школу больше не пойдет. Дома он верховодил в классе, думал, так же будет и тут. Нет, так дело дальше не пойдет: как только прилечу из командировки, обязательно запишу его в боксерскую секцию, а Веру — в музыкальную школу. Таня говорила, что ей надо заниматься — слух есть. Потом можно и пианино купить. Без инструмента нельзя. А может, сначала на Черное море? Никто из нас никогда не был на море. Знали о нем только по рассказам отца, лечился он там в госпитале в конце сорок пятого. Лучше всего в августе, перед школой. Вода будет теплой, и фрукты поспеют. А на обратном пути заехать в деревню к тете Наде. Вот обрадуется. Эта мысль мне понравилась, от нее даже стало теплее, захотелось тут же поделиться с братом.

Но Кости уже не было рядом. Он подлез под дерево, стукнул по стволу ногой, с веток на землю посыпался снег. Брат отскочил в сторону, задрав голову, смотрел вверх. «Вот и потолкуй с ним, — думал я. — Ему говоришь одно, а у него на уме другое». С Верой было легко, а с ним я не знал, что делать, не знал, что он выкинет в следующую минуту. Все равно что ежик — пока не прикасаешься, он бегает сам по себе, а чуть задень — иголки.

На остановке, когда вот-вот должен был подойти автобус, сестра тронула меня за рукав:

— Степа, мне надо двадцать три рубля.

Я недоуменно посмотрел на нее. Перед отъездом мы договорились с хозяйкой, она согласилась готовить для ребятишек, деньги я отдал ей. Наверное, опять что-то присмотрела.

— Да это не мне, — заторопилась Вера. — Я сегодня в магазине была, там на Наташку платья есть и валенки тете Наде надо послать, в деревне, она говорила, их нет.

Я достал деньги и быстро, точно они обжигали мне руку, отдал Вере. «Умница. Все помнит, а я тут забегался и ничего не помню».

— Вот получу квартиру, привезу Наташку, будем жить все вместе, — смущенно сказал я.

— Хорошо бы, — мечтательно протянула Вера.

— Мне отдельную комнату, — предупредил Костя. — Я Полкана привезу.

Он снял с головы шапку, хлопнул ею о колено, стряхивая снег.

— За тобой убирать надо, а там еще и за собакой, — прищурилась на брата Вера.

Они еще долго стояли на остановке, ждали, пока автобус не свернет за угол. Раньше в командировку я уезжал легко, будто так и надо, а тут ехал с тяжелым сердцем: «Вдруг со мной что-нибудь случится, как они без меня?»

Вот уже неделю, как мы были в Холодных Ключах.

Аэропорт примостился на широкой косе, уходящей далеко в водохранилище. С утра, едва взойдет солнце, мы улетаем вниз по водохранилищу, затем делаем несколько рейсов на противоположный берег в Заплескино, оттуда на железнодорожную станцию следует автобус. Вместе с пассажирами возим почту, иногда летаем за больными в глухие таежные деревушки.

К обеду аэропорт обычно пустеет, мы сидим на вышке, ждем, когда подойдут вечерние пассажиры. Если они не появляются за час до захода солнца, техник зачехляет самолет, и мы через залив идем в поселок, там у нас гостиница и столовая.

Через несколько дней нам должна быть замена. Я высчитывал дни, по вечерам ходил к начальнику аэропорта, звонил в город Зинаиде Мироновне, интересовался — все ли в порядке дома.

После моего отъезда почти каждый день к Зинаиде Мироновне приходил Игорь Бумажкин с летчиками из нашего подразделения. Они сделали ремонт в квартире, привезли уголь. Обо всем мне сообщала Вера. В перерыве между полетами я съездил в Тулюшку к тете Наде. Начальнику аэропорта Елисееву как раз надо было получить на железнодорожной станции оборудование для пилотской. Нам было по пути. Перед поездкой я заскочил к нему домой, попросил заехать в магазин:

— Мне бы конфет хороших, там ребятишек полный дом, неудобно как-то без подарка.

— В магазине нет свежих конфет, ты подожди, я что-нибудь соображу.

Он ушел на кухню, но тотчас же вернулся обратно, взял газету, свернул из нее кулек и, что-то мурлыкая себе под нос, затопал к буфету.

— Шофер сегодня со станции привез ящик, — объяснил он, наполняя кулек апельсинами. — Для ребятишек это первое дело.

Мы выехали из поселка, поднялись на хребет. Внизу, в распадке, виднелись огоньки Холодных Ключей, они слабо, точно затухающий костер, пробивались сквозь темноту. С каждой минутой их становилось все меньше и меньше, наползал туман. Фары выхватывали небольшой кусок дороги, упирались в заснеженные деревья. Казалось, деревья клонятся к машине, пристально всматриваются, а потом, резко отпрянув, исчезают где-то сзади. В одном месте на дорогу выскочил заяц, заметался по дороге и, оцепенев от страха, бросился вперед. Елисеев выключил свет. Когда включил снова, зайца на дороге не было.

Раньше мы почти каждое лето ездили к тете Наде. Старались подгадать, когда потеплеет вода в реке, поспеет ягода. Вечером около дома останавливался трактор, дядя Федя выпрыгивал из него, нетвердой походкой шел во двор, забрасывая назад рыжие кудлатые волосы. Тетя Надя, казалось, чуяла его за версту, спускалась с крыльца, толкала мужа к бочке и окунала в воду. Дядя Федя не сопротивлялся. Он вздергивал уже похожую на мочалку голову, бодал тетю Надю в живот, хватал за плечи крепкими, как грабли, пальцами.

— Старый дуралей, нализался и рад, — беззлобно ругалась тетка. — Детей бы постеснялся.

— Кто, в конце концов, хозяин! — вскрикивал дядя Федя и дико таращил глаза, но никто его не боялся. Ребятишки были уже рядом, лезли к отцу в карманы, они знали, он обязательно что-нибудь принес для них.

Он отталкивал тетю Надю и, широко растопырив руки, будто загоняя цыплят, шел на ребятишек. Ребятишки весело повизгивали, разбегались во все стороны. Обычно он целился в нашу Веру. Поймав, подхватывал на руки, целовал куда попало. «Уронишь, Федор, отпусти», — охала тетя Надя.

В Тулюшку приехали поздно. В поселке стоял туман. Я вылез на перекрестке, машина тронулась дальше, на станцию. По улице шел, едва угадывая дорогу. Было тихо, даже собаки не лаяли. Раньше мы в поселок приезжали с другой стороны — от железной дороги, тут и немудрено было заблудиться.

Дом был темный, там уже спали. Я осторожно постучал в ставень. Через несколько секунд услышал в доме шаги, загорелся свет в кухне. Кто-то вышел во двор, открыл калитку:

— Степан, ты откуда? — удивленно воскликнула тетя Надя.

— Долго рассказывать, — засмеялся я.