Всеволод Багно - На рубеже двух столетий

Сергей Михайлович Пельцер — заведующий бутафорией театра.

Переписка М. А. Кузмина и В. Э. Мейерхольда 1906–1933 / Публ. и примеч. П. В. Дмитриева // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб. 1996. Вып. 20. С. 361–362. С этим письмом была связана публикация 14 января 1911 г. открытого письма М. Кузмина и Н. Сапунова в редакцию газеты «Речь»: «В „Доме интермедий“ никакого участия мы за последнее время не принимали, почему ни в каком случае не отвечаем за художественную часть того, что происходит это время в названном театре. От участия же в художественном комитете мы отказались уже давно. М. Кузмин, Н. Сапунов» (Там же. С. 364).

Несмотря на то что ни одна из готовившихся Томашевским постановок не вошла в программу второго «цикла», по-видимому, в декабре сотрудничество с ним еще продолжалось: 22 декабря в анонсе рождественского репертуара «Дома интермедий» упоминалась готовящаяся постановка старинной русской пьесы «Царь Максимилиан» (Театр и спорт. 1910. № 111, 22 декабря. С. 15), позднее, в режиссуре Томашевского, она была показана на вечере лубка, устраиваемом обществом художников «Союз молодежи» (см.: Санкт-Петербургские ведомости. 1910. № 291, 29 декабря. С. 6; Театр и спорт. 1910. № 117, 30 декабря. С. 14).

Томашевская А. Письмо в редакцию. С. 7. См.: Кузмин М. Дневник 1908–1915. С. 683.

Приводим текст письма:

Все в письме г-жи Томашевской („Бирж<���евые> вед<���омости>“ веч<���ерний выпуск> № 12085) ею вымышлено.

Не буду возражать по пунктам. Главное, что я имею сказать, пишу, воспользовавшись письмом г. Томашевской как поводом довести до всеобщего сведения: 1) что бы вздорного ни писалось по моему адресу, кем бы то ни было, я даю себе слово никаких возражений не писать, 2) вызовы на третейские суды принимаю лишь от людей себе равных.

(Биржевые ведомости. Веч. вып. 1910. № 12087, 22 декабря. С. 6).

В связи с подготовкой новой программы газеты писали: «Для третьего цикла намечена „Наказанная неучтивость зрителя“ С. Ауслендера, „Ревнивый старик“ Сервантеса и оперетка Делиба» (Речь. 1910. № 321, 22 ноября. С. 4); «В „Доме интермедий“ готовится к постановке в ближайшем времени балет-пантомима „Лебедь“. Текст пьесы — Катюль Мендеса, в переделке доктора Дапертутто, музыка Лекока. Пьеса пойдет в первый раз в двадцатых числах декабря» (Театр и спорт. 1910. № 99, 10 декабря. С. 15), 22 декабря уточнялись подробности программы готовящегося третьего цикла: «В него войдут, между прочим, пьеса Потемкина „А не опустить ли нам занавеску?“ и небольшая арлекинада из современной жизни Эдмона Ростана „Два Пьеро“ („Белый ужин“)». Там же сообщалось: «К постановке в „Доме интермедий“ принята новая пьеса Ф. Ф. Коммиссаржевского. Название пьесы-буффонады из французской жизни XVII века — держится в тайне» (Там же. 1910. № 111, 22 декабря. С. 15), позднее упоминалась пьеса Комиссаржевского «Фарс» (Там же. 3 января, 1911. № 121).

О подготовке «вечера масок — бала арлекинов» сообщалось: «29 и 30 декабря в „Доме интермедий“ (Галерная, 33) состоится инсценированный доктором Дапертутто бал-маскарад. В программу маскарада войдут: „Комедия о Доне-Яне и Доне-Педро“ — вариант „Дон Жуана“, ставившийся в ассамблеях Петра Великого, и „Блэк энд Уайт“, идущий беспрерывно более 30 раз и пользующийся большим успехом у публики. Кроме того, поставлен будет ряд веселых праздничных интермедий. На бале-маскараде все будут в масках. Костюмы необязательны. 31 декабря устраивается встреча Нового года, инсценированная группой известных художников, артистов и музыкантов». В программе бала рекламировались «самая маленькая и самая большая трагедии и еще что-то», все имена участников обозначались астерисками в разнообразных вариантах, и сообщалось между прочим: «В случае неудачи участвующие своих имен не называют и масок не снимают» (Там же. № 116,29 декабря. С. 13, 37). Репортер «Петербургской газеты» так описывал вечер:

«В „Доме интермедий“ веселятся. При входе на лестницу из зала идет какой-то смешанный гул.

Актеры, писатели, музыканты и художники в пестрых шапках с масками на лицах встречают гостей. <���…>

Несмотря на одетые маски, длинные шевелюры выдают писателей новейшей формации.

— Пора начинать!.. — басит какой-то субъект. Несколько „длинноволосых“ масок забегали по рядам.

Кто-то начинает искать „Володю“. Беготня увеличивается. Наконец объявляют, что не явились артисты.

Набор исполнителей начинается из самих зрителей. Вот тут-то и начинается самое веселое.

Сцена и зрительный зал слились в одно общее. Сидишь как будто в веселой компании и делаешь, что хочешь, для общего удовольствия.

— Марья Ивановна!.. Вам выступать, — раздается по залу. И „Марья Ивановна“, взобравшись на высокий стол, начинает услаждать слух зрителей веселым пением. Артисты из публики сами устроили декорации и умело составили ряд веселых интермедий».

Подробности заключительной части вечера сообщались в «Санкт-Петербургских ведомостях»: «Закончился спектакль коронной вещью „Дома“ „Блэк энд Уайт“. Затем последовали танцы, начавшиеся с оригинально задуманного вступления. Маска-смерть (символ тоски и скуки) стала среди зала. Мимо нее бешено пронесся хоровод молодежи. Смерть присмотрелась к пляшущим, сбросила страшную маску и уже в более веселом костюме вступила в ряды танцующих. Пляшите, чтобы не умереть от тоски. Для Петербурга это не лишено своеобразности» ( К-ов Г. Дом интермедии // Санкт-Петербургские ведомости. 1910. № 293, 31 декабря. С. 7). В праздничных обзорах сообщалось, что на «вечере масок» «с огоньком исполнили „танец апашей“ г-жа Гейнц и г. Голубев» (Речь. 1910. № 358, 31 декабря).

14–16 января анонсы спектаклей «Дома интермедий» печатались с аншлагом «Последние дни спектаклей» (Там же. 1911. № 13–15, 14–16 января. С. 1). Далее сообщение о прекращении спектаклей было снято, 29 января анонсировался «предпоследний спектакль» театра, 30-го — «закрытие сезона» (Там же. № 28, 29 января. С. 1; № 29, 30 января. С. 1).

В печати сообщалось: «„Обращенный принц“ Евгения Зноско-Боровского, идущий непрерывно в „Доме интермедий“ <���…> с каждым разом все более нравится публике. Все недочеты, замеченные на первых спектаклях, являлись следствием сложности постановки и выражались, главным образом, в замедленных переменах декораций. Теперь все эти недочеты устранены. Картины сменяются быстро. Стройнее и исполнение „Бешеной семьи“ Крылова, которая идет теперь первой пьесой» (Театр и спорт. 19101. № 101, 12 декабря. С. 13. См. также: Речь 1910. № 341, 12 декабря. С. 6).