Всеволод Багно - На рубеже двух столетий

Об увлечении Тургеневым Мария Николаевна много лет спустя рассказывала своей дочери от де Клена Е. С. Денисенко (1863–1942): «…если бы он не был в жизни однолюбом и так горячо не любил Полину Виардо, мы могли бы быть счастливы с ним, я и не была бы монахиней, но мы расстались с ним по воле Бога» ( Пузин Н. П. Тургенев и М. Н. Толстая. С. 258).

Толстая М. Н. Воспоминания о И. С. Тургеневе (В пересказе М. А. Стаховича) // И. С. Тургенев в воспоминаниях современников. Т. 1. С. 245–249. Возможно, в памяти мемуаристки (воспоминания записаны в 1903 г.) произошло невольное сгущение давних событий. Тургенев впервые упоминает о ней в 1852 г. — как о сестре заинтересовавшего его автора «Детства», и значительная часть дальнейших встреч и переписки проходит под знаком постоянного интереса к Толстому. Тургенев познакомился с Марией Николаевной 24 октября (5 ноября) 1854 г., прислав ей в Покровское 10-й номер «Современника» с повестью Толстого «Отрочество», которую, приехав, вечером этого дня прочитал там вслух. (Между Спасским-Лутовиновым и Покровским всего 18 верст, и он «ежедневно к <���ним> приезжал. Он уверял даже, что ездит <���…> с трепетом, с чувством виноватости перед запрещенным, так как Покровское было в Чернском уезде <���Тульской области>, а он не должен был выезжать из пределов Мценского <���Орловской губернии>, и местная полиция обязана была иметь постоянный надзор за этим невыездом» — Там же. С. 246).

Тургенев увлекся Марией Николаевной (к чему Л. Н. Толстой отнесся сочувственно), но это была лишь еще одна из его amitiées amoureuses (после О. А. Тургеневой и до Е. Е. Ламберт) — безуспешных попыток (включавших и менее светские, зато более земные связи) освободиться от роковой верности Виардо. Однако уже в июле 1855 г. Тургенев пишет П. В. Анненкову о своем охлаждении к Марии Николаевне, а в октябре уезжает в Москву, а затем в Петербург, где 19 ноября (1 декабря) знакомится с Толстым. Он возвращается в Спасское 6 (18) мая 1856 г., много общается с Марией Николаевной и ее мужем, а затем и с Л. Н. Толстым. «Фауст» был написан в июне — июле 1856 г., отчасти в то же время, когда Тургенев видался с Толстым (которому, как и Марии Николаевне, повесть понравилась). Но уже 11 (23) июля он выезжает в Москву, а 21 июля (1 августа) — за границу (см.: Летопись жизни и творчества И. С. Тургенева (1818–1858). С. 219, 272, 281, 296, 310, 334–339; Schapiro L. Turgenev, his Life and Times. P. 109–112, 132–133, 143–144; см. также: Пузин H. П. Тургенев и М. Н. Толстая.

Битюгова. С. 416. Чтение «Онегина» имело место в самом начале знакомства, в октябре или ноябре 1854 г. (Летопись жизни и творчества И. С. Тургенева (1818–1858). С. 274).

Тургенев «в молодости, студентом Берлинского университета <���…> увлекался Гёте <���…>. В 1844 г. опубликовал <���…> свой перевод <���…> „Последней сцены“ первой части „Фауста“ <���…> знаменательной <���…> для замысла <���…> тургеневской повести <���…>. В 1845 г. Тургенев посвятил „Фаусту“ в переводе Вронченко специальную статью» (Битюгова. С. 417).

О своего рода взаимозаменимости «Фауста» Гёте и «Евгения Онегина» в рамках тургеневского сюжета об обольщении искусством писал Э. Стеффенсен: «Обольщение в классическом варианте есть прежде всего „похищение авторитета“, то есть нарушение отцовского права <���…> отдать дочь в жены <���…>. В рассказе Тургенева удар направлен не столько против законного авторитетета (<���…> мужа Веры Приимкова), сколько против духовной власти над Верой <���…> ее умершей матери <���…> и поэзия должна здесь играть роль помощника <���…>…обольщение как действие — неконкретно в тургеневском „Фаусте“. Главное для Тургенева <���…> то, что „Фауст“ Гёте является общим символом слова „искусство“. Это подтверждается указанием Павла Александровича, что он с таким же успехом мог бы обратиться <���…> к Шиллеру в более поздней стадии „пробуждения“ Веры <���…> как важный фактор фигурирует <���…> „Евгений Онегин“, тогда как „Фауст“ Гёте исполнял эту функцию вначале <���…>. Дух умершей матери Веры несколько раз появляется в рассказе как напоминание об ожидающем ее наказании. Он является символом, аналогичным „каменному гостю“ классических повествований об обольщении, с той разницей, что „каменный гость“ символизирует авторитет отца или мужа, тогда как у Тургенева мы имеем дело с авторитетом матери» ( Стеффенсен Э. Гёте и Тургенев. С. 227–228).

См.: Битюгова. С. 417; письмо Ламберт Тургеневу от 24 мая (5 июня) 1856 г. (Письма, 3, 480).

См.: Pritchett V. S. The Gentle Barbarian. P. 103–105; Seeley F. F. Turgenev. P. 20.

См.: Летопись жизнии творчества И. С. Тургенева (1818–1858). С. 331–332.

С Ламберт Тургенева сближал, кроме прочего, интерес к немецкой литературе и философии, в частности к проблеме самоотречения, вынесенной в эпиграф к «Фаусту» в виде цитаты из трагедии Гёте. О семантике этого эпиграфа см.: Пильд Л. Рассказ И. С. Тургенева «Фауст»; о взаимоотношениях Тургенева с Е. Е. Ламберт см.: Granjard Н. Ivan Tourguenev et Madame Lambert // Granjard H. Ivan Tourguenev, la comtesse Lambert et «Nid de seigneurs». Paris, 1960 (о «кокетстве» см. в особенности: P. 19–21).

Л. Нелидова (а также Л.Н.) — псевдоним Лидии Филипповны — в девичестве Королевой, по первому мужу — Ламовской (или Ломовской), по второму — Маклаковой (1851–1936).

Тургенев и его время. М.; Пг., 1923. Сб. 1 / Ред. Н. Я. Бродский. С. 7–8. Сам Тургенев, впрочем, охотно выходил за викторианские рамки. В более поздних воспоминаниях та же Нелидова писала: «Он рассказывал <���…> двусмысленные и рискованные вещи <���…> наблюдал, как я это слушаю. Помню рассказ:

„В <���…> провинциальном городе остановились в гостинице два приятеля и <���…> старики родители с молодой <���…> дочерью <���…> вдруг ночью девушка приходит в комнату незнакомого человека и отдается ему, чтобы не отдавать своей девственности нелюбимому, за которого ее принуждают выйти родители“.

Тургенев подробно рассказал <���…> как поражен был неожиданностью молодой человек. По некоторым штрихам можно было предположить самого Тургенева.

— Ну, что родители? — с возмущением спросила я.

Тургенев усмехнулся.

— Родители, как и полагается родителям, спали <���…> сном праведников.

Мы ко многому <���…> привыкли в настоящее время, но тогда (в 1880 г. — А.Ж .) мне нелегко было выслушать этот рассказ. Я его слушала, чтобы не заслужить упрека в pruderie со стороны Тургенева» ( Нелидова Л. Ф. Воспоминания о Гончарове и Тургеневе. О «милых спутниках» / Публ. А. Д. Алексеева // Лит. наследство. М., 1977. Т. 87. С. 32).