И. Родионов - Наше преступление

Такъ онѣ въ оцѣненіи, столпившись, какъ овцы въ кучу, простояли до того времени, когда изъ’ Хля- ' бина пришелъ мельникъ въ сопровожденіи Марьи и Акулины. Только тогда бабы и дѣвки, узнавъ старика по голосу и уже предчувствовавшія, что случилось что-то недоброе, рѣшились спуститься съ горы.

При свѣтѣ фонаря, рослый, широкоплечій Иванъ съ прижатыми къ грудямъ кулаками, съ подтянутымъ животомъ, будто нарочно выпяченною, высокой, тяжко вздымавшейся и опадавшей грудью, съ вывороченньши бѣлками на сплошь залитомъ кровью лицѣ, казался огромцымъ и ужаснымъ.

Онъ лежалъ на травѣ между двумя колеями до-роги, въ пяти-шести шагахъ отъіап^-Голоаеги

плавала въ крови; около него валялись пять окрова-вленныхъ камней и толстый расщепленный колъ.

Мягко тарахтя телѣгой, трусцой подъѣхалъ мель-никовъ сынъ. Деминъ, мельникъ съ сыномъ, Еузька — арендаторскій работникъ, прибѣжавшій поглазѣть на «забитаго», при помощи бабъ осторожно подняли н уложили Ивана на устланное соломой дно телѣги.

Деминъ взялъ подъ устцы лошадь и осторожно повелъ ее по дорогѣ въ городъ. Впавшая въ апатію Катерина фонаремъ освѣщала путь, а Акулина, усѣв-шись въ телѣгѣ, держала на колѣняхъ голову сына.

— Ну, и обработали! Вотъ такъ обработали, — восклицалъ, нервно усмѣхаясь, обыкновенно угрюмый, длинноноеый Кѵзька, когда мужики, бабы и дѣвки, расходясь по домамъ, разговаривали объ Иванѣ. — А мы съ дяденькой Михайлой давеча, только-што солнце зашло, еще все видно было, клали на ладонь снопы и слышимъ, разъ закричалъ человѣкъ, такъ закри-чалъ, ажно страшно 1стало, а потомъ сычасъ же много голосовъ закричало. Я и говорю дяденькѣ Михайлѣ: «Надыть побѣжать, дяденька Михайла, быдто кого-то у насъ на дорогѣ рѣжутъ», а дяденька Михайла за-ругался. И покедова мы были .на гуменкѣ, все кри-чали люди ... значитъ, это Ванюху и забивали.... Ну, и обработали, раскровянивши всего, такъ раскровя-нивши, што твоя говядина ...

Дорогой Катерина равнодушнымъ голосомъ ска-зала Демину:

— Вѣдь это ты убилъ ѳго, Иванъ Семеновичъ.

Деминъ опѣшилъ и подозрительно, какъ на сума-

сшедшую, покосился на бабу. Лицо ея при колеблю-щемся свѣтѣ фонаря было неподвижно, точно высѣ-ченное изъ бѣлаго камня.

— Што ты, Катерина Петровна? Рази я видалъ какое худо отъ Ивана Тимофеича, што поднялъ бы на его руку?

Катерипа съ минуту молчала, какъ бы не слыхала возраженій Демина.

— Да какъ же наши парни сказывали, — загово-рила она опять прежнимъ равнодушнымъ голосомъ и съ прежнимъ же выраженіемъ въ лицѣ, — што опи его бросили у Хлябина ясивого и здороваго вмѣстѣ съ тобой. Еиъ былъ выпимши и должно заснулъ, а ты соннаго его и прикокошилъ... у его были деньги... Енъ за цолучкой нонѣ ходилъ... а ты на деньги-то и позарился... .

Деминъ помодчалъ немного.

— Нѣтъ, Катерина Петровна, не грѣши. Иванъ Деминъ такой грѣхъ на свою душу не приметъ, што-бы человѣка жисти рѣшить. Легкое ли дѣло!, А вотъ погоди немного, погоди, узнаешь, все узнаешь. Вѣдь это не собаку убили, а человѣка... нѳ скроешь.,. кровь хрестьянская даромъ не проливается. Убивцовъ найдутъ. Не долго они на слободѣ погуляютъ... Ужъ это я за вѣрное тебѣ говорю ... погоди ...

Опять Демину показалось, что Катерина не слу-шала его и уже до' самой больницы никто нзъ нихъ не обмолвился болыне ни единымъ словомъ.

XIV.

Проѣхавъ предмѣстье и весь городокъ, бабы съ Деминымъ остановили лошадь уже на самомъ выѣздѣ изъ городка передъ низкимъ, длиннымъ, съ боковыми пристройками кирпичнымъ зданіемъ. Въ старыя врѳ-мена это былъ домъ приказа общественнаго призрѣ-нія, обращенный теперь въ уѣздную земскую боль-ницу.

Два служителя вНесли Ивана на носилкахъ длин-нымъ, узкимъ коридоромъ въ просторную, прямоуголь-ную комнату съ чистымй, голыми, бѣлыми стѣнами, съ лоснящимся, крашенымъ поломъ. Въ коынатѣ

^ѵ^ѵ^ѵ.еIап вка2'актIи

73

сразу бросалась въ глаза необыкиовенная опрятность и пустота, хотя при внимательномъ осмотрѣ въ ней оказалось много различныхъ предметовъ, какъ-то: укрѣпленный на стѣнѣ и протянувшійся во всю длину ея бѣлый умывальникъ съ нѣсколькими мѣдными кра-нами, въ видѣ нестиковъ; по серединѣ комнаты же-лѣзный, тоже бѣлый, раздвижной столъ для хирурги-ческихъ операцій, около него на высотѣ человѣче-скаго роста стеклянный сосудъ съ длинной гутапер-чевой кишкой; въ одномъ углу стоялъ шкафъ съ хи-рургическими инструментами. Были еще и другіб предметы. , ' г- ’ '

Въ коридорѣ, какъ и во всей больницѣ, пахлс смѣсью іодоформа и карболки. ■

Въ операціонной, наоборотъ, воздухъ былъ очень чистъ, чуть-чуть только ощущался запахъ форма-лина.

Ивана положили на раздвинутый столъ.

Четверть чаеа спустя въ операціонную комнату вбѣжала дежурная фельдшерица — неболыпого роста, молодая, смуглая, черноволосая женщина въ бѣломъ, халатѣ, застегнутомъ на спинѣ поверхъ платья, съ засученными выше локтёи рукавами на худыхъ, смуг-лыхъ рукахъ. Было уже далеко за полночь и она собиралась лечь въ постель. Посмотрѣвъ на бабъ при-щуренными глазами, она рѣзко спросила:

— Вы зачѣмъ здѣсь? Кто вы такія?

— Мы-то? Я — мать, а она — евоная жена... моего сыночка-то жона... — 'начала Акулина, сло-, живъ руки на животѣ и ступивъ отъ порога шагъ впередъ. . .

Фельдшерица не дослушала, округлыми, привыч-нымп движеніями быстро поправила рукава и рѣши-. тельными, мелкими шажками подошла къ храпѣвшему на столѣ Ивану. ■ >

Огь избитаго на нее пахнуло смѣшаннымъ запа-хомъ водки, крови, пыли и табака.

74 •

Она съ брезгливостыо иоморщилась.

— Понавезутъ сюда среди ночи ньяныхъ, гряз-ныхъ мужиковъ и вотъ возись съ ними... — про-ворчала она, оглядываясь на дверь, черезъ которую служитель вносилъ вычищенный, ярко сіяющій мѣдью тазъ и на немъ кувшинъ съ теплой водой.

— Барышня, да не пьяный енъ, ёнъ забитый... — сказала Акулина.

— Не пьяный! Какъ изъ винной бочки отъ него несетъ. Ужъ лучше молчала бы.

Она взяла въ руюу губку.

— Перевязку я ему сдѣлаю, первую помощь по-дамъ, а та^ъ везите, куда хотите... — говорила она, проворно промывая и съ брезгливо сжатыми губами выстригивая маленькими ножничКами слипшіеся въ запекшейся крови и грязи волосы. .

— Ишь привыкли, какой бы негодяй ни обожрался водки, среди ночи тащутъ въ больницу... Что тутъ, трактиръ или постоялый дворъ для васъ, свиней?

— Ну-ка, раздѣньте его! — приказала она двумъ находившимся тутъ служителямъ.

Тѣ раздѣли Ивана до-гола. '

Фельдшерица съ прежней брезгливой миной осмо-трѣла его, приказывая служителямъ переворачивать Ивана на столѣ со спины на бокъ и обратно.

— Я сказала, что онъ только пьянъ. Никакихъ серьезныхъ іповреясденій у него нѣтъ... маленькія ран-ки на головѣ и болыпе ничего.

Согнутыя въ локтяхъ руки Ивана оставались при-жатыми къ грудямъ. Фельдшернца, всѣмъ тѣломъ на-легши на его правую руку, когда дюжій служитель держалъ Ивана за плечи, съ такой силой два раза рванула ее, что та, разжавшись, со всего размаха ударилась о край стола.