И. Родионов - Наше преступление

— А-а... теперь понялъ. Видишь ли, что за нимъ никакого ухода нѣтъ, это ты лжешь, — спокойно, но рѣзко отвѣтилъ врачъ. — Я каждый день обхожу всѣхъ больныхъ по два раза: утромъ и вечеромъ и каждый разъ обязательно бываю у него. Далыпе: что ему но три. а два только дня не мѣняли повязокъ, такъ это такъ надо по ходу болѣзни Я не приказалъ мѣнять. Поняла? •

— Да вы ужъ извините. Цѳ я , а горе наше гово-

|іИГЬ'шшш.ѳІапака2ак.ги

и. А.[РОДЮНрВЪ. 8 113

— ІІостой, Дсій кончить. Я потому такъ подробно опровергаю твою ложь, что вы, святыѳ мужички, и особенно вы, бабы, всѣ вы — каверзники, ябедники и лгуны, а собственно съ тобой я и не обязанъ разгова-ривать. Поняла? Теперь о больномъ. Я уже преду-преждалъ жену и мать, чго по моимъ расчетамъ сѳгодня часамъ къ 5 — 6-ти онъ долженъ умереть. Поняла?

— Поняла... да только...

— Что ещѳ?

— Ради Христа Небёснаго спасите!

— Вотъ тебѣ разъ. Что жѳ я могу сдѣлать? Я ии-чего не могу сдѣлать и ступай сѳбѣ съ Богомъ и не являйся больше съ неосновательными претензіями, а *го прикажу удалить тебя изъ больницы.

— Помогите, господинъ дохтуръ, — уже другимъ тономъ просила Елена, — ради сиротства нашего, ради Христа Небёснаго. Мы — люди темные. Чего мы пони-'маемъ? Ужъ вы извините. Другой разъ и сорветея сло-во... Не мы, а горе наше говоритъ. А што мы пони-маемъ? ■ !. •* I (

— Я знаю, что вы ничего не понимаете, а много болтаете зря и... надоѣдаете съ своими каверзами и неосновательными претензіями. Иди. -

Но Елена не уходила, а продолжала плакать.

— Ужъ извините, помогите, господинъ дохтуръ, ради Христа Небёснаго...

— Чѣмъ, скажи, я могу помочь? Посуди сама.

— Ужъ мы не зиаемъ, а вы дохтуръ... болыпе насъ понимаетѳ.

— Развѣ вотъ чтб, — говоря съ самимъ собою и что-то припомнивъ, сказалъ врачъ, наклоняя голову. — Ну, хорошо, ступай. Я сейчасъ спущусь къ нему.

Елена ушла.

— Слышали? — дѣлая болыпіе глаза, сказалъ док-торъ посѣтителю, пожилому, болѣзненному человѣку, пришедшему къ врачу посовѣтоваться о своемъ здо-ровьи. — Претензій, тшбошшльностгвxгбере^щьья.

И вотъ тепѳрь по деревнямъ пойдетъ легѳнда о томъ, что въ больницѣ уморили, дѳскать, Ивана Кирильева, пѳревязокъ ѳму нѳ дѣлали. Я нарочно ни одного ихъ обвиненія не оставляю безъ возраженія. Хорошо тамъ, сидя въ Пѳтѳрбургѣ подъ охраной легіоновъ полиціи, дворниковъ, швейцаровъ и лакеевъ, разглагольствовать о страданіяхъ народа, о его приниженности и о томъ, что онъ пикнуть нѳ смѣѳтъ. Пожили бы они съ этимъ народомъ лицомъ къ лицу, изо дня въ день, вотъ какъ я, запѣли бы иную пѣсню. Наглости въ этомъ народѣ, лжи, озорства, требовательности не оберешься. Вѣрите ли, что пьяныѳ мужики не одинъ разъ вламывались ко мнѣ въ больницу, били окна, озорничали, ругали въ глаза и меня, и персоналъ самыми нѳпотребными словами. Да. Мой предшественникъ завелъ тутъ въ чи-слѣ служителей одного атлета, чтобы силой удалять буяновъ, и я его дѳржу. И.ему Нерѣдко приходится буквально вступать въ рукопашную, брать буяновъ за горло и выносить вонъ. А полиція бездѣйствуетж Два мѣсяца прошу поставить тутъ городовогб и не допро-шусь... Щ

— М-да, врѳмена! Чего-жъ другого и ожидать? По моѳму мнѣнію, далыпе ещѳ хуже будѳтъ. Напѣли, что онъ, народъ — всѳ, а мы яичто, дармоѣды, си-димъ у него на шѳѣ, ѣдимъ ѳго хлѣбъ. Ну, вотъ, теперь и расхлебываемъ эту кашу. Расхлебаемъ ли? Дачто?! — съ отчаяніѳмъ и горечью махнулъ рукой посѣтитель. — Среди площади надо кричать: «Ратуйте, кто во Христа вѣруетъ! Караулъ! Жить нельзя!» Да что толку?!

Докторъ извинился передъ старикомъ и вышелъ изъ канцеляріи въ аптеку, а черезъ пять минутъ въ со-провожденіи фѳльдшѳра спустился въ сумасшѳдшую палату къ Ивану.

Вабы голосилии.

— Помогитѳ, баринъ, ради Христа Нѳбёснаго, по-

Х/ПГИТА

8* 115 >

— Пожалуй, раДИ слезЪ вашихъ Я иродлю ему жизнь на два дня, не болѣе. Сегодня что у насъ? Чет-вергъ. Въ субботу онъ умретъ. Вотъ я васъ и спраши-ваю, стоитъ ли это дѣлать? Вѣдь это лишнія мученія больному.

— Ради Бога, Господь милосердный заплатитъ вамъ за это...

— Ну какъ хотите, мнѣ не трудно.

Врачъ самъ сдѣлалъ больному первое подкожное впрыскиваніе спермина и приказалъ фельдшеру про-должать эти впрыскиванія ежедневно по три раза.

XXI.

Въ субботу утромъ Иванъ пришелъ въ себя, при-подчялъ задрожавшее отъ усилія, опухнувшее, по-чернѣвшее вѣко и открылъ свой лѣвый глазъ съкро-вопод^екомъ во все глазное яблоко.

Первое мгновеніе онъ чувствовалъ себя легко и покойно, но лишь только сд^лалъ привычное усиліе, чтобы перѳвернуться съ онѣмѣвшаго бока на спину, какъ въ лѣвой сторонѣ тѣла его точно полоснули ножами, а вся правая сторона была какъ не своя. Это сперва удивило его, но тотчасъ же онъ ясно вспомнилъ, что на Хлябинской горѣ его избили пар-ни. ' •

«Должно и зубы вышибли», хотѣлъ онъ сказать, чувствуя какую-то непривычную неловкость во рту, но языкъ не шевельнулся. Тогда Иванъ быстро под-нялъ лѣвую здоровую руку и увѣренно, дѣловито пе-решаталъ и перепробовалъ ею одинъ за другимъ всѣ свои зубы. -

Акулина, Катѳрина, Елена, Аѳонька и малѳнькая Маша, не отрывая глазъ, слѣдили за всѣми ѳго дѣй-ствіями. . . . •

Оказалось, не хватало нѣсколькихъ передпихъ Зу-бовъ, коренные же всѣ были цѣлы.

Покончивъ съ зубами, Иванъ занялся руками и ногами. Лѣвая нога двигалась легко и свободно, какъ совершенно здоровая, и онъ приподнималъ и сгибалъ ее, за то правая нога, какъ и правая рука, лежала подобно бревну и никакъ онъ не могъ ее сдвийуть съ мѣста и, однако, дѣлалъ неоднократныя отчаянныя усилія, чтобы приподнять ее. Это занятіе на нѣко-торое время поглотило все его вниманіе и послѣ мно-гихъ тщетныхъ попытокъ Иванъ добился-таки того, что чуть-чуть согнулъ эту ногу въ колѣнѣ. и до-стигнутый результатъ, видимо, обрадовалъ его, потому что на его обезображенномъ лицѣ промелькнуло нѣ-что въ родѣ выраженія удовольствія.

Тутъ только своимъ зрячимъ глазомъ онъ уви-дѣлъ притаившихся родныхъ.

— Ванюшка, жаланный ты нашъ, што-жъ ты намъ ничего не прикажешь,* горемычнымъ? окликнула его Акулина, поднявшись съ табуретки и тихо, осто-рожно подходя къ нему.

Иванъ ничего не слышалъ, потому что отъ по-боевъ оглохъ, хотѣлъ поздороваться съ родными и спросить, гдѣ онъ находится, но языкъ опять не по-виновался ему.

«Какъ они меня расшибли», — подумалъ онъ. Ему стало жаль своихъ родныхъ и на' глазахъ его пока-зались слезы.

. Это послужило какъ бы сигналомъ къ ^бщему плачу. Вся въ слезахъ мать наклонилась къ нему. Онъ опять захотѣлъ заговорить, но вмѣсто словъ: «Не тужите, поправлюсь, дастъ Богъ», только нѣсколько разъ съ болѣзненнымъ усиліемъ промычалъ: «ме... м-е» и замолкъ.

Это безпомощное мычаніе только усилило рыданія бабъ. Слезы жалости къ роднымъ и досады на свою безпомощность крупными каплями полились изъ глазъ