И. Родионов - Наше преступление

Старикъ говорилъ слабымъ голк>сомъ, нараспѣвъ, съ понижѳніями и повышѳніями, какъ причитальница.

— Признають они писаніе, какъ же?— опять заси-пѣлъ мужикъ съ ломанымъ носомъ. *— Нонче ихъ вы-

еіаг ігіі.гы

341

Ітусти, а завтра онй ѳщб Почйщѳ дѣловъ надѣлаютъ. Замѣсто одного двугь убыотъ. Знаемъ мы такихъ...

— Только выпусти... надѣлаютъ, убьютъ... Рази они съ понятіемъ? Што имъ? (—заговорили опять муясики.

Но старика ноддержалъ старшина, хотя и прожив-шій ббльшую часть жизни въ Россіи и народившій дѣтей, и обогатившійся въ ней, но относившійся къ русскнмъ съ пренебрежительнымъ равнодушіемъ, счи-тая единственной Богомъ избранной страной свою роди-ну — Германію, единственнымъ совершеннымъ наро-домъ — нѣмцевъ.

На сторону старичка-приказчика и старшины стали влаѣлецъ парикдмахерской, державшій себя среди му-жиковъ грансеньеромъ, вытянувъ подъ столомъ ноги въ свѣтлыхъ клѣтчатыхъ брюкахъ и до сего време-ни молчаливо взиравшій на всѣхъ черезъ ріпсе-пег съ черепаховымъ ободкомъ и еще одинъ тоже молчаливый бакалейный торговецъ съ нестарымъ, безъ растительно-сти,- краснымъ лицомъ, съ глазами, отливавшими крас-новатымъ блескомъ.

Мнѣнія рѣзко раздѣлились. .

Городскіе обыватели, какъ люди, пользующіеся въ житейской обстановкѣ ббльшей безопасностью, ^знаюіціѳ хулиганствующую деревенскую молодежь только по наслышкѣ и не имѣющіе понятія о степепи озвѣрѣнія ея, стояли за снисхожденіе вплоть до полнаго оправ-данія. ••

Наоборотъ, мужики, на своей шкурѣ и шкурѣ сво-ихъ ближнихъ испытавшіе и постоянно испытывающіѳ результаты озвѣрѣнія и расп.ущенности своей моло-дежи, на судъ смотрѣли, какъ на единственную защиту своей безопасности, своихъ постоянно попираемыхъ правъ, наконецъ, какъ на единственное средство обуз-данія и устрашенія озорниковъ, и потому стояли за пол-ноѳ обвиненіе безъ всякаго снисхожденія.

— Не поучить тоже нельзя, зазнаются, — примири-тельно пѣлъ старичокъ-приказчикъ,—а пожалѣть, гос-

пода присяжные засѣдатели, тоже надобно по молодо-сти лѣтъ ихнихъ, по глупому разуму ихнему. Тоже вѣдь и сами помирать будемъ. Никто не вѣченъ. И водка тутъ всему причина. До чего водка не доводитъ?

А кто въ ней не грѣшенъ? Ежели теперь засудить послабже, можетъ, выправятся робята и къ уму при-дутъ, а ежели въ каторгу, тогда прощай, прожжен-ные выйдутъ... пропадутъ совсѣмъ, всему научатся...

— Й я тоже говору...—обрадовался старшина.— Вотъ и напишемъ... 'какъ эта тутъ у нихъ...—и, оты-скавъ рукой шнурокъ, ’ онъ вновь надѣлъ на глаза стеклышки и сталъ читать по бумажкѣ.

— Вотъ ми тутъ и напишемъ... какъ этта... гдѣ она? чортъ ее... ага! «Да виновнай, но жисть опасно-сти не подвергалъ». Драка съ обой сторопа. Онъ ихъ... какъ это... диралъ, фу, билъ, ну да, билъ, они ему отвѣчалъ. Не ібила у нихъ этого смисла...

— Умысла? Какъ же не было... — отрицательно покачалъ головой мужикъ съ каменнымъ лицомъ. — Ежели бы безъ умысла, не рубили бы но головѣ да ,по шеѣ топоромъ да не глушили каменьями... Про-куроръ правильно сказалъ, што и быка такимъ кам-немъ убить можпо, а не то што человѣка...

— Ишь ты, махонькіе, несмышленные, нѳ знали, што убьютъ. Не знали? Кто имъ повѣритъ? И дите малос нонче не проведешь...—горячились мужики.

Тугь два мужика, задобренные Ватажнымъ, не смѣвшіе до сего времени высказаться, рѣшились вмѣ-шаться.

— Надоть по-божью... што-жъ тутъ... нерѣши-тельно и лѣниво протянулъ Матвѣй изъ деревни За-дорья, весь процессъ продремавшій на скамьѣ при-сяжныхъ.

Онъ обводилъ присутствующихъ своими карими съ хитрецой, глазками, на широкомъ одутловатомъ лицѣ, густо обросшемъ черными всколоченными воло-

3-13

сами, и ожидалъ, чтобы его мыѣніе ноддержалъ другой мужикъ съ ломанымъ носомъ.—А они по-божью дѣ-

— По-божью, по - божью! — снова запротѳстовалъ мужикъ съ ломаннымъ носомъ.—А они по-божью дѣ-лали, какъ глушили каменьями да топорами? Почему мы должпы съ ими поступать по-божью, а они не обвя,-заны поступать по - божью?!. прямо, што твои сшалѣ-лыя собаки...

Матвѣй осклабился, лѣниво пошевелился на стулѣ всѣмъ своимъ медвѣжьимъ туловищемъ и, запустивъ заскорузлую руку въ курчавую голову, продолжалъ тѣмъ же лѣнивымъ тономъ, причмокивая выпяченными влажными губами:

— Што-жъ, парни -его били и енъ въ долгу не оставался и ѳнъ ихъ до болятку доставалъ, кабы енъ самъ не трогалъ... а то самъ затѣялъ...

— Да, да, Богъ ихъ разберетъ... Тамъ всего /5ыло,— подтвердилъ старичокъ-приказчикъ.—Драка была обо-юдная.

Матвѣй взглядомъ уставился ,въ лидо Григорія Спиридонова. Тотъ — холодный, методичный пьяпица, впрочемъ, никогда не напивавшійся до такого состоя-' нія, чтобы валяться по землѣ, медленно повернулъ свое лицо съ^выцвѣтшими глазами и пѳимовѣрно длин-ными ушами къ старшинѣ и вымолвилъ медлѳнно и тягуче: '

— Надо бы дать ннсхожденіе. Задаромъ бы нѳ убшхи... чѣмЪ»нибудь и енъ имъ насолилъ. Вишь ка-кой енъ драксунъ... и съ спасскимн парнями дрался... Ещз тогда ему голову проломивши. Можетъ, ежѳли бы голова у его была цѣла, такъ и не померъ бы...

Но тутъ опять выступилъ на сцену Михайла Ба-риповъ и разсказалъ, что покойный Кирильевъ ни-какого участія въ дракѣ спасскихъ парней не при-нималъ, а случайно проходилъ по улицѣ, когда парни «рылись;> иалками, и ему угодили въ голову. Послѣ этого Кирильевъ только одинъ разъ сходилъ въ боль-

пнцу ла неревязку н ни одного дня не лежалъ, а что говорилъ объ этомъ адвокатъ, все неправда.

— Богъ знаетъ, Богъ знаетъ!— пѣлъ етаричокъ-приказчикъ.— Отсидѣли семь мѣсяцѳвъ въ острогѣ и ежели дать снисхожденіе, еще приговорятъ годика на три, а то и поболѣ, тогда и придутъ къ уму, вы-правятся, а такъ загубить молодыхъ людей нѳдолго...

— Вотъ и я говору... — повторилъ старшица. — Зачѣмъ погубить? А три годика отсидятъ и хорошо... будутъ знайтъ. Ви какъ думайте?—спросилъ онъ па-рикмахера, какъ человѣка самаго интеллигентнаго изъ всѣхъ и лично, ему извѣстнаго, потому что иногда приглашалъ его къ себѣ на домъ стрнчь.

— Да на трн года хорошо...—нерѣшитѳльно от-вѣтилъ дарикмахеръ, перекладывая одну ногу на другую.

— Хорошо, ежели опредѣлятъ имъ три года отсид-ки-то... а какъ поменѣ?—замѣтилъ старикъ изъ По-терпѣлнцъ.—Можетъ, на годъ и того менѣ.

За это уцѣпились и другіе мужики, стоявшіе за обвиненіе, но горожане утверждали, что судъ нѳ мо-жетъ присудить на менылій срокъ, потому что пре-ступлѳніе очень тяжкое.

Мужики не вѣрили и доказывали, что такіе парни, какъ подсудимыѳ, никогда не исправятся, а жалѣть ихъ нѳчего, потому что они—нѳ домохозяева, нѳ отцы семействъ, послѣ которыхъ разорились бы хозяйства или семьи пошли бы по міру. '

— Худая трава изъ поля вонъ, — приговаривали мужики.