Денис Абсентис - Начало

Рауль поставил крест на бумаге. Кажется, это была настоящая бумага, хотя Рауль раньше ее никогда не видел. Он только слышал, что бумага распространена у арабов, там в нее даже просто заворачивали мясо на рынке еще полвека назад, но христианский мир бумаги еще не знал. Затем Рауль выпил лекарство, которое дал ему монах, и скоро сонное состояние овладело им. Он прошел в свою келью и еще через десять минут отключился.

Сознание вернулось к Раулю вместе с дикой болью. Словно в тумане увидел он, что двое паломников держат его за руки, а цирюльник отпиливает ему ногу. Заметив, что Рауль пришел в себя, стоящий рядом монах с размаху ударил его киянкой по голове. Наступила темнота.

Очнулся Рауль на кровати вместе с еще одним паломником. Голова раскалывалась, но это было ничто по сравнение с болью в ноге. Впрочем, ноги уже не было — она была отрезана по колено, а культя замотана грязными тряпками. Рауль снова впал в забытье. В бреду ему привиделся монах, уговаривающий его подписать завещание.

— Раз тебе все равно некому оставить наследство, то юрист нашего ордена уже составил нужный договор, он опытен и сведущ как в римских законах, так и во французских кутюмах. Если вдруг Господь призовет тебя к себе, то твои деньги помогут ордену заботиться о других несчастных.

— Нет, мне еще рано умирать!

— Только Господь знает твой час. Подпиши и положись на Господа.

— Нет!

— Ну, как знаешь, — монах с шипением растаял в воздухе.

Потом Раулю показалось, что в коридоре послышался чей-то разговор. Ему почудилось, что несколько монахов подошли к его келье. Один монах что-то спросил у другого, но Рауль не расслышал вопроса.

— Нет, он больше не нужен, — тихо ответил другой монах, — завещание уже подписано. Надо освободить место для новых паломников, мы ожидаем большую группу.

В этот момент Рауль окончательно проснулся. Паломник, лежащий рядом с ним, тихо стонал, не приходя в сознание. У него были отрезаны обе ноги. Раулю трудно было понять, где сон, а где явь. Он пытался закричать, но лишь бессвязные звуки слетали с его губ.

Затем Рауль вспомнил, что подписал какой-то документ. Может, это и было завещание? И ему завтра тоже отрежут вторую ногу, чтобы он никогда не смог покинуть монастырь, потом он умрет здесь, а орден заберет его имение. Теперь только одна безумная мысль владела Раулем — бежать! Даже не понимая, что он делает, и повинуясь только инстинкту, Рауль свалился с кровати на пол и пополз в коридор. В десяти метрах от кельи была дверь. Она оказалась не заперта, и Раулю удалось выползти наружу. На улице было темно, и Рауль, ничего не видя, упал с высокого крыльца и снова потерял сознание.

Вскоре он очнулся, услышав странные звуки. Близко раздавалось многоголосое хрюканье. Рауль, превозмогая боль, перевернулся на живот. Альбер говорил, что антониты разводят свиней, чтобы кормить паломников. О Боже, как он был наивен! Ведь все наоборот! — вдруг ярко пронзила мозг последняя в жизни Рауля мысль. — Так вот почему вокруг этих монастырей так мало могил!

Рауль приподнялся на локтях и всмотрелся в темноту. Нет, на этот раз то, что он увидел в свете вышедшей из-за туч луны, не было дьявольским наваждением. Свиньи, опустив головы, медленно приближались к нему со всех сторон.

Алика я застал с утра в ресторане. Он весело болтал о чем-то с симпатичной официанткой и выглядел беззаботным туристом. Вскоре он заметил меня и подошел к столику.

— Читал на ночь твою страшилку, — буркнул я, наливая кофе. — Похоже, тебе лавры Эдгара По покоя не дают. Со свиньями точно не перебор?

— Ну какой же перебор? Вполне реально. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» не читал, что ли? Помнишь:

— Помню. Да и дореволюционные описания помню о том, как надоевшего однолетнего ребенка бросили в конюшню, а потом у младенца вся задняя часть оказалась выеденной свиньей. Не редкостью такое было. Я не том в смысле, что свиньи людей не едят, еще как едят, но как-то не укладывается с монахами.

— Значит, ты все-таки идеалист, — весело улыбнулся Алик. — В средние века свиньи бродили прямо по улицам городов, нередко нападали на детей и пожирали их, это описывалось современниками. Свиней за это судили, наряжали в человеческие одежды и казнили. Все это вообще было в порядке вещей, описано в уголовных делах, изображено на гравюрах. Свиней же разводили сами монахи. Орден Святого Антония получил за свою богоугодную деятельность право выпаса свиней вообще в любом месте, где им будет угодно. На гравюрах свинья почти всегда изображается рядом со святым Антонием, она стала символом ордена. Крестьяне несли им за лечение тех же свиней — такой сюжет подношения свиньи изображен даже на Изен-хеймском алтаре. В то же время монахи подкармливали свиней человеческой кровью, так что приучали к такой пище.

— Какой еще кровью?!

— Кровью от кровопусканий. Главной лечебной процедуры средневековья. Я полагаю, вся эта мания кровопусканий возникла не в малой степени из-за той же спорыньи. Голландские средневековые трактаты прямо обвиняют в огне святого Антония «плохую кровь». А тогда считалось, если человек болен — это значит, что у него «дурная кровь», которую надо выпустить. В монастырях строились специальные отдельные здания для кровопусканий.

— Вроде, монахам со временем запретили хирургию?

— Сначала монахи выпускали кровь сами, потом, когда им было запрещено резать плоть, нанимали цирюльников, которые изобретали специальные приборы для нанесения множественных ран, всякие там специальные ланцеты и пружинные шрамонаносители-скарификаторы. Для мирян объявлялись специальные дни сдачи крови в монастырях, где проводились целые сезоны кровопусканий для семей вместе с детьми.

Иногда такие кровопускания проводились ежемесячно. Кровь выпускалась литрами, и не по одному разу. Если человек был болен, а после кровопускания ему не становилось лучше, то считалось, что крови выпустили мало. Тогда выпускали еще и еще. Пока больной не отправлялся к Господу. Вспомни хотя бы легенду о Робин Гуде, который умер от такого кровопускания.

— Позже, насколько я помню, кровопускание применялось еще чаще.

— В средние века кровопускание стало массовым. Оно проводилось не только планово в монастырях, но со временем вырвалось из их стен на волю в деревни и города, как джин из бутылки. Банщики и цирюльники выпускали кровь не только при болезнях, но и просто «от нервов», с целью освободить организм от «мрачных настроений». Бани стали служить местом не для мытья, а для выпускания крови. Монастыри пытались унять конкурентов из «кровавых бань», но было поздно. Бани закрыли, но бродячих цирюльников становилось все больше с каждым днем.