Денис Абсентис - Начало

— То есть врачи стали конкурентами монахов?

— Они ими всегда и были. Средневековые врачи — это магические шарлатаны по сути своей, не лучше монахов. Кроме костоправов и хирургов — от тех была реальная польза, но и то позже. Хирурги не занимались кровопусканиями — это было занятие цирюльников. Тогда считалось, что зло должно выйти наружу вместе с кровью. Благоприятные для кровопусканий дни определялись по таблицам со сложными соотношениями между венами для кровопускания, больными органами и положением светил. Эта кровавая резня затянулась до совсем недавнего времени. Ламетри, Декарт, Моцарт, Рафаэль Санти, Джордж Вашингтон, Николай Гоголь — все это жертвы кровопусканий. Ги Патен, лейб-медик Людовика XIV и один из корифеев тогдашней медицины, одобрительно писал, что «не проходит и дня, когда мы не прописывали бы пускать кровь у грудных детей». Тонны и тонны крови текли густыми красными реками под ножами «врачевателей». Но нет никаких документов о том, куда эта кровь девалась. Ни в новое время, ни в средневековье. Впрочем, историк Мулен упоминает любопытный текст 1336 года, где говорится, что монахи-бенедиктинцы Сент-Андре во Фландрии даровали городу Брюгге поле, предназначенное для выливания крови после кровопусканий, чтобы, как там было указано, «не отдавать ее свиньям».

— Я и говорю: тебе романы ужасов писать надо, а не фантастику.

— Ужасы — не ужасы, а орден св. Антония богател так быстро, что давно стоило задуматься об истоках такого успеха. Они, конечно, прозрачны — завещания умерших и суеверные дарения тех, кто хотел откупиться от страшной болезни. Ведь тогда считалось, что святой Антоний ее и насылает в наказание за грехи. Если мы посмотрим на то, какие страницы в средневековых трактатах наиболее засалены, то мы увидим, что более всего интересовало читателей. И это окажутся вовсе не богослужебные тексты, деяния апостолов, схоластические изыскания или религиозная философия. Антиквары давно обратили внимание, что наиболее захватанные грязными пальцами страницы — это описания чумы и огня святого Антония. И страницы о грехах: ведь эти болезни — наказание за грехи. Возвращаясь же к монахам, надо заметить, что прятать трупы было бы правильно с целью поддерживания веры в то, что ан-тониты могут излечивать болезнь. Вероятно, убивать страдальцев было вовсе и не обязательно, смертельно больных присутствовало и так достаточно.

— Ты полагаешь, что свиньям все равно скармливали тела умерших, чтобы не смущать потенциальных пациентов, надеющихся на излечение, видом больших больничных кладбищ?

— Умерших — почему бы и нет? Про это мы никогда не узнаем. А отпиленные, отрубленные или просто отвалившиеся части тел, наоборот, развешивали на просушку по стенам монастырей, это изображалось на средневековых гравюрах. Запах гниения вокруг стоял невыносимый, это тяжелая специфика гангрены. Монастыри антонитов легко можно было найти по запаху. Они стали своего рода колумбариями для частей тел. Часть отвалившихся рук и ног выставлялась то ли как странные вотивные дары, то ли для рекламы, а часть продавалась под видом святых мощей. Собственно, из-за массовых эпидемий эрготизма культ мощей и развился в христианстве. Если бы не спорынья, он бы имел шансы давно сойти на нет после так называемой «императорской ереси». Но средневековое мышление оперировало гомеопатической магией. Подобное излечивалось подобным. Для лечения эпидемий к людям, теряющим руки и ноги, епископы свозили со всех краев основное лечебное средство — уже отвалившиеся руки и ноги, это подробно описано еще в Верденской хронике одиннадцатого века. Монахи ордена святого Антония изготовляли из этих мощей лечебный бальзам и особую микстуру, все это хорошо известно. И началась такая практика еще даже до создания братства святого Антония. Поначалу больше ценились мощи святого Мартина. А культ Антония возник во время крестовых походов.

— Святой Мартин — это тот часто изображаемый на картинах всадник, благородно отдающий свой плащ раздетому нищему?

— Он самый, Мартин Турский, только отдает он нищему не плащ, а оторванный кусок плаща. Зачем голому человеку кусок плаща, разве он его согреет? Этот нищий явно болен. Именно так понимали сюжет рисовавшие его средневековые художники, для них это было очевидно. Врачи давно поставили диагнозы этому персонажу множества картин. Некоторые из живописцев изображали прокаженного, как это, собственно, иногда и преподносилось в богословских текстах. Бытовала даже легенда, что под образом прокаженного Мартин узрел Христа и поцеловал его. Но что делает на улице голый нищий зимой? Он скорее всего страдает не от проказы, а от эрготизма, при котором люди сбрасывают свою одежду, поскольку горят в «невидимом огне».

— А это кто-нибудь заметил, кроме тебя?

— Как ни странно, да. По мнению многих исследователей, на картине 15-го века последователя Конрада Вица изображен именно больной эрготизмом. Нищий на картине Дюрера — тоже жертва эрготизма, как определили врачи американского военного госпиталя в Германии еще лет тридцать назад. Впрочем, у Дюрера это очевидно и не для специалиста. В любом случае, благородством здесь и не пахнет. Реальная жизнь — это не жития святых. Заболевания тогда считались контагиозными, и поэтому боящийся подхватить «контагий» брезгливый Мартин в ужасе оторвал кусок своего плаща, до которого посмел дотронуться этот заразный урод.

— Сегодня, как я погляжу, ты примеряешь на себя амплуа неисправимого циника. Постой… Что ты там говорил об Изенхеймском алтаре и свиньях?

— То, что там изображены крестьяне, дающие святому Антония плату за излечение. Один из крестьян приносит свинью, другой, кажется, петуха. Это скульптуры на последнем развороте.

— Но ведь на этом алтаре, насколько я помню, как раз изображен страдающий от отравления спорыньей Христос?

— Ну, естественно — художник рисовал все с натуры в больнице ордена святого Антония. На этом алтаре много персонажей с симптомами отравления.

— А почему бы нам не отправиться в Изенхейм, чтобы поглядеть на этот алтарь вживую?

— Тогда уж в Кольмар, где алтарь сейчас находится. Сам Изенхеймский монастырь сожгли и разрушили еще во время Французской революции. Народ, на самом деле, никогда не любил монахов. Но антонитов не любил особенно. Их монастыри пострадали больше других, когда революционные массы до них добрались. Да и в Испании монастыри антонитов пожгли и поломали.

— Кольмар, так Кольмар. Значит, собирайся и поедем. Может, какие мысли спровоцирует.

До Кольмара мы добрались только к вечеру. Хотя этот город известен своим особым микроклиматом с малым количеством осадков и считается одним из самых сухих мест Франции, нас он встретил проливным дождем. Мы оставили машину на бесплатной стоянке на Рю де Ансетр и пошли в ближайший отель. Там нам сообщили, что у них остался последний номер, поскольку в городе много туристов. Что принесло сюда этих туристов в такую погоду? Нам пришлось удовлетвориться одной комнатой, искать другой отель под дождем совершенно не хотелось.