Вадим Нагаев - Какова цель эволюции

Ознакомившись с методами ее лечения, нетрудно прийти к выводу о том, что порой лишенные смысла действия и поступки человека способны отозваться глубокими физиологическими последствиями в его организме.

Более того, любой человек в критический для него момент способен вызвать в своем организме резкую активизацию иммунных сил защиты и победить болезнь.

Но из бесконечного набора всевозможных действий и поступков он должен выбрать строго определенные и сугубо индивидуальные, лишь они приводят к выздоровлению.

Таким образом, складывается картина, в которой человек, обладая мощным потенциалом защитных сил своего организма, остается слеп и беззащитен, если не способен настроиться на самого себя и услышать голос своих природных инстинктов. Когда же инстинкт самосохранения просыпается в полной мере, то через интуицию он подсказывает, как вести себя в критический момент.

Генетики подсчитали, что из фонда генов отца и матери можно сконструировать порядка 10 50различных человеческих генотипов. А так как на Земле живет менее 10 10человек, то у двоих разных людей нет никаких шансов оказаться генетически тождественными.

Поэтому формы проявления физиологической индивидуальности так же неисчерпаемы, как и объем генетической информации, а сугубо индивидуальная тренировочная сплит-программа, так же как и индивидуальный образ жизни человека, являются примерами таких форм. К этим примерам относится и интуитивное поведение, позволяющее затормозить развитие смертельной болезни.

Таким образом, инстинктивный принцип Вейдера выходит далеко за рамки бодибилдинга. С одной стороны, он отражает генетическую индивидуальность человека, с другой – взаимосвязь между его внутренним миром и миром внешним. Но эту взаимосвязь невозможно выразить ни в каких рациональных категориях, доступных логическому восприятию, поскольку совершенно неясно, что представляет собой интуиция и как она действует в тандеме с нашими инстинктами. При этом принцип Вейдера упирается в таинства нашей чувственно-эмоциональной сферы сознания, которая вплотную соприкасается с какой-то загадочной стороной окружающей нас реальности. Однако эта загадочная сторона приходит к нам не только через чувственно-эмоциональную сферу. Она периодически возникает и в процессе рационального научного поиска. Самым ярким примером такой ситуации стала идея корпускулярно-волнового дуализма в квантовой механике.

Благодаря этой идее физика вышла из тупика, в котором оказалась на рубеже XIX и XX веков, но до сих пор корпускулярно-волновой дуализм остается совершенно иррациональной конструкцией, не поддающейся никакому рациональному осмыслению.

В этой конструкции электроны, как и другие объекты микромира, одновременно наделены свойствами и волн, и частиц. Такой несовместимый дуплет приводит к выводу о том, что в каждый момент времени частица обладает несколькими скоростями и несколькими положениями в пространстве; представить себе такое невозможно.

Этот вывод, известный в физике как принцип неопределенности Гейзенберга, стал предметом длительных споров о сущности процессов, происходящих в микромире. Однако итогом этих споров стало положение о том, что всякое однозначное пространственно-временное описание поведения частиц в микромире невозможно в принципе, что же касается конкретной модели, позволяющей представить себе двуликую корпускулу, то этот вопрос для науки вообще потерял смысл.

Это положение стало значительной частью фундамента современной физики, а корпускулярная концепция строения материи, выдвинутая еще Демокритом, приобрела эфемерный и непостижимый смысл.

Так, повинуясь внутренним законам бытия, квантовая механика оказалась шагом в ту таинственную сторону реальности, которая не укладывается у нас в голове.

Но вполне возможно, что научная мысль совершила аналогичный шаг задолго до появления теории, оперирующей несуществующими реально волнами вероятности в невидимом для нас микромире.

Леонард Эйлер был одним из самых продуктивных ученых за всю историю науки. Он оставил после себя более 700 томов, запечатлевших исследования в различных областях математики и механики. Значительная часть его работ была посвящена теории функций комплексного переменного. Весьма продвинув эту область математики, Эйлер всю свою долгую жизнь испытывал неудовлетворенность тем, что никак не мог найти реальный образ главному элементу этой теории – комплексному числу.

Хорошо всем известная из школьного курса математики мнимая единица

i= √ –1при умножении на действительное число адает мнимое число а× i, которое, будучи возведенным в квадрат, дает число отрицательное:

( а× i) 2= – а 2. Если к мнимому числу а× iприбавить действительное в, то получится комплексное число а× i+ в, математический объект, которому Эйлер долгие годы пытался найти реальный прообраз.

Настойчивые попытки великого математика были не случайны.

Первый большой сюрприз, преподнесенный математикам комплексными числами, была геометрическая задача, известная еще с античных времен и решение которой ученые не могли найти около 2 тысяч лет.

В XVIII веке юный Карл Гаусс неожиданно для себя нашел ее решение в поле комплексных чисел. В дальнейшем математики привыкли к тому, что вполне реальные задачи, не поддающиеся решению в области обычных действительных чисел, легко решаются в той области, с которой невозможно сопоставить никакие объекты в окружающей нас реальности. Но у многих, в том числе и у Эйлера, такая ситуация не укладывалась в голове.

Было совершенно неясно, почему абстрактные фикции наделены такой силой, почему потенциальные возможности комплексных чисел оказываются в отдельных случаях значительно выше, чем у реальных действительных.

На эти вопросы до сих пор нет ответов, точно так же, как и на вопрос о сущности процессов, происходящих в микромире, сущности, которая бы логически укладывалась в нашем сознании.

Многие мыслители, сталкиваясь с иррациональностью окружающего нас мира, вставали на позиции философии экзистенциализма, считая, что иррациональность окружает нас повсюду и представляет собой ту границу, за которую не способен переступить человеческий разум.

Но гораздо разумнее предположить, что непостижимые для нас явления и понятия не есть предельная граница для нашего ума, это именно сторона реальности. Сторона, восприятие которой требует иного механизма сознания. Она не является ни задворками, ни границей, ни темным чуланом окружающей нас действительности.