Михаил Жутиков - Проклятие прогресса: благие намерения и дорога в ад

Одну из точек! Всего только сажа и радиация, и жизнь уже отброшена к эпохе первобытных водорослей! А сколько таких точек в роковой черте? Математику ли не знать, что их число бесконечно ? И опять: человечество… род человеческий…

Низкий поклон памяти Никиты Николаевича за моделирование чудовищных последствий войны и настойчивость в оповещении о них общественности. Но нет и нет, не способны мы предвидеть ничего, кроме таких же отдельных точек в «Роковой черте», – а уже перед нами вся она, эта черта, целиком! И в таком случае не Разум с большой буквы, надежды на который не оправдываются, а прямой Приоритет Природы есть и цель, и средство, и предвидение! – лишь доверившись ей мы, по крайности, не доверимся «могуществу цивилизации»…

Современный хищнический капитализм, если говорить обобщенно, – это, в сущности, открытая борьба Зла за полную победу над миром – с апофеозом в виде гибели этого Зла и самого этого мира. Разумно ли участвовать в борьбе против этого Зла, если предрешен подобный исход и «от судеб защиты нет»? Ведь победа будет достигнута лишь в некоторых избранных душах и нигде больше – и это, кажется, не противоречит происходящему, если взглянуть «с холодным вниманьем вокруг»? (А тем паче с горячей внушенностью Нового Завета).

Но если и так, если должно, вскорости или нет, сгинуть виновное человечество, – сгинуть хоть по принципу «Собаке – собачья смерть», – то за что, за какую вину должны быть утянуты в эту воронку лягушки, змеи, жаворонки, дельфины, деревья, журавли, трава? Что есть информативного для нас, информативно адресованного нам в «слезе ребенка» (Достоевский), в слезе невинного существа – чему назначено его страдание? Что может быть заключено в «слезе лягушки» сегодня для нас – когда не то, что лягушек, а людей в той же России истребляются, без вины, количества, измеряемые, суммарно, миллионами? И заступится ли кто-либо за лягушку, коли от нее не поступает никакой жалобы в Гаагский трибунал или иную столько же важную инстанцию? Ведь ей больно! Ведь выражает же что-то эта ее бесслезная даже, без слов и крика, безвестная нам боль? Что есть у Божией твари, кроме этой боли, что есть у жаворонка, кроме крылышек, у синицы, кроме ее желтой жилеточки, для защиты от отравленной воды, от зараженных злаков, выросших на травленной пестицидами, радиационной почве, от кислотного дождя? Что есть у творения Божьего, бессловесного и безвинного, кроме Жизни, дарованной не нами, для защиты от нас? Только сама эта жизнь – ее и наша. Вернем ли ее ей мы, поборники паразитической энергетики, зажигатели «термоядерных солнц», бурители Каспия, стрелятели комет, заселители Луны?

Для чего назначена эта ее слеза? – ведь назначена же она, ведь адресована же она!

Ответ на этот вопрос, как представляется, тот же, что и на известную инвективу Достоевского: через страдание безвинного , через слезу ребенка только и дано Нашему (меднолобому) Величеству постичь глубину надругательства, которое чиним, – и в этом смысл страдания безвинного…

…Дело, к которому мы теперь приступаем… дело, к которому мы… как не хотелось, любезный читатель, приступать нам к этому делу!

Ведь первейшее, что нам могут возразить: все это прекрасно (или прискорбно), но мы подобное слышали, это пока лишь тирады. Чернота и мрак всем осточертели, хочется знать людям: где путь? Укажите путь, и главное – укажите, как сделать выгодным для человека этот путь, ведь он труден, ведь так? А человек ищет легкого. Ведь он невыгоден, ведь так? И т. д.

И потом: отвергнуть аналитическую науку и сам Декартов метод – ради того, чтобы на смену пришел неизбежный суррогат… все эти «магистры в четвертом поколении», а то и что-нибудь того гаже? Ведь «свято место не бывает пусто», и одну загнившую мерзость непременно сменит другая, худшая, более активная и сильная – рядящаяся непременно под добро. То, что шарлатаны сегодня могут быть менее опасны, чем ученые-физики или генетики, не может служить утешением. И главное-то, главное – не впасть бы в очередной, парадоксальный какой-нибудь «оптимизм» – оптимизм-то всего гаже. От оптимистов, если хотите, все и зло…

Но… ведь мы вовсе не отвергаем науку. Ее необходимо обуздать. А обуздание ее может быть и экономическим. И научным…

Вся настоящая работа есть так или иначе аргументация трех основных положений.

Во-первых, того, что современная технологическая цивилизация есть образование, которое можно обоснованно полагать недоброкачественным. Корни такого ее развития – в самом аналитическом методе, а непосредственно повинна в таком ее характере современная наука.

Во-вторых, того, что причина столь серьезной аномалии (на самом деле закономерности) состоит в ложной внутренней направленности общечеловеческого сознания, то есть до известной степени нам подвластна.

В-третьих, того, что сменой этой внутренней установки необходимо попытаться обратить вспять развитие «наукопроизводимой» опухоли. Иного попросту нет: «иное» диагностически означает смерть.

Это общая схема. Но как реализовать ее последний пункт? Что следует из признания диагноза (а признать его, по нашему мнению, придется)?

Если не отпускать мировое технологическое развитие на самотек, то очевидно, что необходимо принятие крайне серьезных планетарных мер. Эти меры могут быть, например, характера радикального вмешательства (сродни хирургическому). При таком подходе технологическую опухоль необходимо попросту «вырвать» из планетарной жизненной среды. Возможно ли это – т. е. возможна ли сколько-нибудь резкая остановка большинства энергетических, промышленных, военных, добывающих и т. п. отраслей и производств – и какие силы решатся и смогут исполнить это, например, на американском и Европейском континенте? К каким последствиям в отношении потребительской жизни миллиардов людей (а также в отношениях международных и всех иных) это приведет? Очевидно, что этим миллиардам людей, связанным в той или иной мере с остановленными технологиями (а связаны с ними так или иначе окажутся все) будет необходимо кормиться, одеваться, защищать (в отличие от России) свои отечества от новых переделов и мародерства и т. д. и т. д.

Кроме того, уже недавние попытки уничтожения (например) химического оружия обнаружили, что уничтожить его без серьезных последствий оказывается, по меньшей мере, столь же трудно и архидорого, как было его создать: слезать с горы бывает труднее, чем было на нее влезть. Еще проблематичнее оказывается консервация плутония, имеющего период полураспада многие тысячи лет.