Михаил Жутиков - Проклятие прогресса: благие намерения и дорога в ад

Но, кажется, есть иной прогресс. Он относится к жизни в условиях диагноза, то есть сводится более к вопросам, как должно жить в условиях ужесточений и запретов, а не к обсуждению их самих: эти запреты и ужесточения – системные, нарастающие – неизбежны: диагноз возьмет свое. Разумеется, ответ самый общий: «жить по заповедям Божьим» – известен… Помнить о том важно.

Во избежание ложного понимания вышесказанного, повторим еще раз: сказанное никак не означает, что, в том или ином смысле, «отменяется наука», скорее, напротив, – научный инструментарий обретает, в известном смысле, свое истинное назначение. Речь не идет, таким образом, об ограничениях в научном образовании, его финансировании и т. п. Отвергается (и не произволом философа-теоретика, а фактом , который у всех перед глазами) не Наука, а ее Великая Претензия: претензия на овладение истиной. «Отменить» однажды открытое, разумеется, нельзя, но пришла пора дать ему оценку, остановить дальнейшее аналитическое выковыривание научных истин, – неизменно прикрывающееся «пользой», которое (неизменно же) на деле оказывается злом. Не жуют же, в самом деле, академики свои «генетически модифицированные» продукты, – ведь не идиоты же они! Ведь видно уже каждому зрячему, что Король научного познания голый, – видно и самому королю: видно, ведь так? Не сомневайтесь: голый…

Но путь выправления тяжел – почему и требует привлечения, прежде других, интеллектуальных сил, а из них, прежде других, сил научных , – на наш взгляд, потенциально только и способных в полноте проникнуться пониманием зла, которое творим, и обретением (может быть) своей истинной цели: только «созидатели» способны квалифицированно «разобрать» содеянное. Говоря грубо, «нагадил – убери».

Но не виноватить людей – а привлечь их к пониманию и содействию является главной тактикой сегодня: люди не склонны видеть лично своей вины – это одна из сторон инстинкта самосохранения; ученые не склонны видеть вины своей научной школы; склонны, скорей, упорствовать. Это ничего…

Сделаем и еще одно немаловажное замечание по поводу возможного ложного толкования настоящей работы: отнюдь НЕ Россия должна «отвечать» за всех, отнюдь не Россией в каком-либо одностороннем порядке должно быть инициировано некое «самораздевание» перед волчьей стаей (может быть, худшее в этом смысле для России уже и позади). Но только совокупно «цивилизованный» мир и, прежде других, развитые страны Европы (а из них, прежде других, США) – сжигающие более кислорода, отравляющие более воды, губящие более биосферу, раздирающие более «озонную дыру», захламляющие более ближний космос и т. д. – должны будут самым неизбежным образом проникнуться необходимостью смены знака, – пока «кусок асфальта с моста» Уолта Уитмена, упавший на голову его дубоголового героя-соотечественника, не «вразумил» нас всех уже окончательно. Если юность и зрелость человечества оказались такими, что стыдно о них вспоминать, то, возможно, его преклонный возраст окажется способным проникнуться содеянным. Технологическая «опухоль» должна быть подвергнута неотложному и глубокому системному демонтажу, а требуемая постепенность лучше всего выражается формулой «торможение» – т. е. снижение, первым делом, скорости наращивания производств в мире, – прежде всего, производства энергии .

…Аналитическая наука (как мы убедились) не познает сущего – и потому (мы извиняемся) назем не заменяется селитрой, трава не заменяется таблеткой, энергетический обмен в природе – тепловыми циклами и т. д. Если нам простится аналогия, наука не познает мир так же, как, к примеру, плоскогубцы не «познают» электропроводку. Но для чего же «отменять» плоскогубцы? Наука в своем роде – тоже «сущее», и ей необходимо творческое «пропитание», наполненность предметом. В чем эта наполненность может состоять? Неужто в том, чтобы гнать несчастного «зайца» дальше? Пускай наука есть не более, чем продолжение разума, как инструмент – продолжение человеческих рук; не более, но ведь и не менее – и в этом качестве она обнаруживает свою необходимость. Речь идет всего лишь о новом, более скромном ее месте в культуре. При отказе от ненужной претензии на познание именно научный подход помог бы разрешить наиважнейшие «частные» вопросы, находящиеся сегодня в состоянии самом плачевном: точно в наказание, они решены – но решены неверно. Точнее, они решены применительно к прежнему знаку развития, приведшему к уродству, а знак необходимо менять на обратный.

Сложность в том, что эти «частности» большей частью оказываются непривычно новы в самой постановке. Данная работа, конечно, не указывает прямо путей, суждения наши – в лучшем случае представление о стратегии. Отчасти нижесказанное может служить предостережением и ориентировкой на то (возможно, совсем недальнее), что «обречено статься» – но чего часть людей попросту не видит.

О каких «частностях» (в кавычках) идет речь? В последующих разделах мы очень бегло затронем, на наш взгляд, наиважнейшие.

Как известно, вода – это вовсе не Н 2О. Окись водорода, основа воды и крайне активное соединение, в природе не встречается и добывается из воды с изрядным трудом в результате очистки, в процедуре которой многократная перегонка – это только один из приемов (Н 2О производится, в частности, для нужд фармацевтики). Высоко ценится качество: по степени очистки окись водорода (ее именуют химически чистой водой) характеризуют специальными категориями, иногда – подобно коньяку – количеством звездочек. Закупоривают ее более тщательно, чем этот напиток, а по стоимости она сопоставима только с лучшими его сортами. В отличие от коньяка, Н 2О нельзя употреблять в пищу. При попадании на кожу бывшая вода столь интенсивно растворяет поверхностные вещества, что результатом разогрева является ожог.

Таким образом, воду можно не только загрязнить, но и очистить «до неузнаваемости» – и, разумеется, до любого технологически требуемого промежуточного, «промышленно-чистого» состояния, более чистого, чем вода Байкала. Не существует, следовательно, технической проблемы очистки воды; загрязнять Байкал не только нет технологической надобности, но сам он может находиться в тысячах километров от потребителя: воду худшего качества технически возможно замкнуть – всю или почти всю – по кругу, при самых высоких требованиях к чистоте целлюлозы. (А именно сверхтребованиями к чистоте целлюлозы для производства авиационного корда, если мы не ошибаемся, первоначально продиктовано строительство целлюлозного комбината на Байкале.)