Михаил Жутиков - Проклятие прогресса: благие намерения и дорога в ад

Тот же 1856-й год – возвращение из ссылки декабристов. На место Нессельроде назначен будущий канцлер Александр Горчаков, сменен военный министр Долгоруков – вот, вот что-то славно переменится! Пора надежд (знакомая картина?..) Готовятся «Казаки» (загодя проигранные в карты Каткову) – во многом развитие кавказских тем Михаила Юрьевича, – появится повесть, как и почти все последующее, в «Русском вестнике» (1863): с 1858 г. 30-летний автор порывает с «Современником». «По здравому обсуждению я убедился, любезный Николай Алексеевич, что союз наш ни к черту не годится… Из всего этого я вывел решение разорвать наш союз» (17 февраля 1858 г.). Этот не выясняет, как Тургенев, а решает за двоих! С демократами покончено. (В том же «Русском вестнике», заметим, публикуются в 1856–1857 гг. «Губернские очерки» М.Е.Салтыкова-Щедрина, где «лишний человек» уже попросту осмеян: литературный этап завершен).

Что-то, впрочем, буксует с «великими переменами». Все заметнее раздражение А.И.Герцена: «Все одно и то же. Хотят каких-то новых порядков и употребляют старых николаевских слуг» («Колокол», 1 октября 1858 г. Забавна эта нынешнесть сетований). Внезапно в дневнике Л.Толстого страшное, пророческое: «Видел во сне, что я оделся мужиком, и мать не признает меня» (23 августа).

1859 – возвращается из солдатчины (с определением на жительство в Твери без права выезда в столицы) постаревший Федор Михайлович Достоевский. Ему 38, он обессилен, без средств, он еще не начинал настоящего дела. В июне 1862 он – а еще ранее, в марте 1861 Толстой – побывают в Лондоне у Герцена. Но с воздухом что-то произошло, какое-то химическое изменение. Что-то в нем изменилось навсегда: они вдвоем – втроем! не успевают произвести «счастливой диверсии». От усилий этих помышляющих об общем благе умов не следует эффекта решительного, даже и никакого: торопились, предвидели; но сделалось как-то поздно. Новые деятели принуждены начать с опозданием: они прибыли НЕ на наработанное им , на этом месте его пустота, его пробел длиною 20 лет; но она не пуста, потому что двадцать прошедших лет работали другие. Они, эти другие, явились как хозяева, потому что он был убит, и место его труда и влияния, по закону жизни, должно было быть занято и было занято другими влияниями и трудами, и это место заполнилось. Несомненно, эти другие люди оставались бы почти такими же и при нем, разве только чуть потеснились бы, очень мало, и наработанное ими оставалось бы почти таким – разве что (из-за ничтожного, может быть, сдвига в представлении о целях трудов и незаметных перемещений в окружающем) прояснились бы некоторые оттенки, явились бы другие интонации. Теперь наследники его принуждены начинать на занятом месте и при другом «воздухе».

В 1859 году посетил великого эмигранта и Н.Г.Чернышевский: «Кавелин в квадрате – вот Вам все», – докладывает он в письме Н.А.Добролюбову. Виднейшим людям, включая царя, отменяющего крепостное право, не удается осилить какой-то сильнейшей силы, одолеть неодолимого! – оно застряло на какой-то точке, колеблясь, куда двинуть.

Л.Толстой торопится исполнить, кажется, все, чего не успел его великий собрат – уже и то, чего тот остерегался: женитьбу (1862). Открывается школа в Ясной Поляне, и вот результат открытия (письмо С.А.Толстой, 7 августа 1862 г.): «Я выписал студентов… Каждый (каждый из 12 чел. – Авт .) приезжал с рукописями Герцена в чемодане и революционными мыслями в голове и каждый , без исключения, через неделю сжигал свои рукописи, выбрасывал из головы революционные мысли и учил крестьянских детей священной истории… 6 июля с колокольчиками и вооруженными жандармами подскакали три тройки к Ясенскому дому… Они подъехали и арестовали всех студентов». Школа закрылась.

«Александру II

1862, августа 22, Москва

Ваше величество!

(Следует описание оскорбительного обыска, жандармских ссылок на «высочайшее повеление», объяснение своих трудов и невиновности).

…Я прошу только о том, чтобы с имени вашего величества была снята возможность укоризны в несправедливости и чтобы были, если не наказаны, то обличены виновные в злоупотреблении этого имени.

Вашего величество верноподданный

граф Лев Толстой».

Тульскому губернатору передано, что «его величеству благоугодно, чтобы упомянутая мера не имела собственно для графа Толстого никаких последствий».

То-то перемены…

Если бы возможно было при сем употребить эпитет «забавный», то забавнее всего то, что седьмого июля того же года забирают под арест Николая Гавриловича Чернышевского – и за что же? За прокламацию под заглавием «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», в которой читаем:

«И надобно так сказать, когда народный староста не по наследству бывает, а на срок выбирается, и не царем зовется, просто зовется народным старостою, а по-ихнему, по-иностранному, президентом, тогда народу лучше бывает жить, народ у них богаче бывает…»

То-то «богаче»… У них богаче. Кажется, невдомек доброжелателю, что деспотия, а с нею угнетение и самый произвол идут не от структурной, а от иной причины (чтобы не сказать, потребности), а потому непременно восстановятся и при «народном старосте», «по-ихнему» названном, и никогда-то «по-ихнему» не станется, а станется по-своему. (В вилюйской ссылке выскажется он так: «В сущности все это мелочь и вздор. Все вздор перед общим характером национального устройства». – «Пролог», 1877) – которое (устройство) не худо бы прежде знать, чем переменять и рушить, добавим мы, – изучая, как непрерывно изучал его, к примеру, Михаил Юрьевич. Знать прежде , чем выкликать «к топору» – а хоть и к президенству… Чтобы обустроить «как надо», надо знать, «как есть» – ведь на месте обустройства уже живут! Но произвол свойствен демократам еще более, чем правительству.

Между прочим, никак нельзя сказать, чтобы совсем не изучали этот «общий характер устройства». Как не изучать, когда «ходили в народ», жили и трудились с ним. Все-таки теоретику-доброжелателю как-то роднее идеология . И лучше – готовая европейская, не столь важно, какая (Белинский за короткую жизнь сменил их полдюжины, Плеханов из бакунистов перешел в марксисты, побывав во главе «Черного передела» и т. д.) Либералам ближе манифест царя: «И пусть ваш мужик околеет, если не воспользуется этими положениями» (В.П.Боткин). Радикалам важно, чтобы ладком да рядком скорей за ножики; народнику Н.К.Михайловскому – чтобы тот же «мужик» пахал да сеял, а из крестьянской общины уж выведут, на радость нам, социализм (замечательно, что общая направленность именно к социализму обратилась нынче прямо от него; опять главное – поболе перенять готового да покривей приладить – хоть «бразильский вариант». Хоть страусов разводить, лишь бы чужого! Почти по анекдоту: «А дустом вы не пробовали?»)