Коллектив авторов - Семья и семейное воспитание: кросс-культурный анализ на материале России и США

Дети познают не только посредством семейных рассказов о событиях повседневной жизни. Они будут обогащать свое познание и от рассказов о событиях прошлого, свидетелями которых они были или не были, а также и в результате рассуждения о будущем. Как установлено ранее, когда родители вовлекают детей в рассказ о прошлом, они помогают тем самым маленьким детям начать понимать собственное «Я» в определенный момент прошлого времени, связанный с каким-то событием (Fivush & Nelson, 2004).

Рассказывая о событиях прошлого, ребенок может не только представить себя чем-то существующим в прошлом, но также и чем-то тем, что однажды будет существовать в каком-нибудь событии в будущем (Fivush & Nelson, 2004). Способность к такому воображению собственного «Я» приводит непосредственно к дискуссии схем и ролей. Посредством их определения, роли сами являются одной из категорий схем. Они являются эвристическими для межличностного собственного «Я» или, более точно, межличностных собственных «Я». Посредством поглощения устных рассказов, позднее, становясь в них участниками, маленькие девочки познают предполагаемые модели поведения, связанные не только с ролью дочери, но также и с ролью сестры, жены и матери. Точно так же маленькие мальчики узнают больше, чем быть сыновьями ; они познают и роли брата, мужа и отца. Действительно, все способы будущих собственных «Я» становятся возможны посредством участия в устном рассказе в семьях, так как собственное «Я» развивается. К концу подросткового возраста собственное «Я» стабилизируется, усваиваемые роли относительно укореняются в сознании детей – будущих взрослых (Erikson, 1956; Nurius & Markus, 1990).

Таким образом, несмотря на то, что роли, связанные с семьей, должны быть сформированы и представлены посредством устного рассказа со стороны родителей, дети будут значительно удаляться от своих самоинициированных дискурсов с членами семьи относительно ролей друга, учащегося и наперсницы и др.

Определение того, какие нравы принимать, а какие отрицать, является ритуалом подхода к возникающему собственному «Я» (Erikson, 1956; Friedman & Weissbrod, 2004; Greenberg et al, 1983), и многие из них будут рассматриваться как со стороны внесемейной социальной сферы, так и внутри дома. Тем не менее использование устного рассказа в качестве двигателя в исследовании этих ролей, а также в моделировании предполагаемых поведений с определенными ролями предоставляет личности возможность лучше понять самого себя в социальном контексте. Мы, в самом центре этого, являемся коллективными особями, связанными друг с другом для выживания. Это факт, который принимает свою повседневную форму в нашей потребности в причастности и в нашей связанности (родственности) с другими (Fiske, 2004).

Выходя за рамки ролей, мы наполняем нашу повседневную жизнь, расширяя границы межличностного собственного «Я», это и есть социальное собственное «Я» (Fiske, 2004/ Оно может быть подчинено нашим наиболее земным ролям (например, мать, отец, дочь, сын). Аспекты социального собственного «Я» являются наиболее полными (цельными) и ценными. Они, по существу, как и мы, соответствуют среде и могут быть или прозрачными для случайного наблюдателя (например, Я – афроамериканец), или очень смутными, пока ему не известны язык или какие-то другие признаки принадлежности (например, Я – выживший в бойне, истреблении). Заметим, что литература оказывает свое влияние на исследование устного рассказа и собственного «Я» относительно передачи традиций посредством семейного дискурса внутри поколений, особенно когда на карту поставлены мультикультурные проблемы (Cheng & Кио, 2000; Cheshire, 2001; Friedman et al, 2004; Gordon, 2004; Kellas, 2005; Kyratzis, 2005; Miller et al., 1997; Miller et al., 2005; Randall & Martin, 2003; Richards, 1997; Stone, Gomez, Hotzoglou & Lipnitsky, 2005). Несмотря на то, что природа рассказов меняется так, как это происходит среди многих современных американских семей сегодня, истинное назначение (цель) может способствовать многим мотивам. Среди них – приспособление к современной культуре или сохранившимся аспектам прошлой культуры (Stone, 2005), или просто к присваиванию в течение длительного времени традиций культурной иконографии семьи (Scobie, 1979). Нет необходимости в получении иммигрантского статуса, можно освоить культурные традиции посредством слушания устного рассказа внутри дома. Избавиться от таких традиций трудно, независимо от их этнического происхождения. Еще может быть так, что культурная трансмиссия играет особую роль в устном рассказе для мультикультурных семей.

Одно из наиболее значимых эмпирических исследований, которое указывает на применение устного рассказа и его взаимосвязь с культурой, рассматривает личностное изложение рассказа (Miller et aL, 1997). Миллер и его коллеги показывают манеру, в которой, например, тайваньские семьи использовали устный рассказ, чтобы передать смысл конфуцианской традиции, в то время как евро-американские семьи использовали устный рассказ, чтобы развлекать (занимать) и обосновывать предпоявляющиеся собственные «Я» их детей.

Ричардс (Richards, 1997) опросил 13 афроамериканских семей, проживающих в пригороде с детьми-подростками, о содержании их устных рассказов с целью определить, какие показатели являлись универсальными в передаче позитивных афроамериканских ценностей (что Ричардс называет африканским самосознанием). Двумя такими индикаторами являлись африканская идентичность и проактивное развитие достоинства. Ричардс далее доказывает, что родители не только передают эти ценности своим детям, но и то, что дети объединяют их в глубокий смысл собственного «Я», определяя эти показатели частью социального собственного «Я», то есть их африканского наследия.

В другой работе были опрошены китайско-американские дети предподросткового возраста, реагирующие положительно на устный рассказ и моделирование поведения для передачи культурной традиции и иконографии, а не противостоящие и негодующие на родительское давление с целью обеспечить сохранение их традиций после иммиграции в США (Cheng & Kuo, 2000).

Простота изложения семейного рассказа с целью продолжать традиции поколений прошлого, возможно, является самым значительным достоинством рассказа. Социальное собственное «Я» как продолжение межличностного собственного «Я» будет перерастать в соединение этих традиций, которые мы желаем перенести в нашу собственную взрослую жизнь, и, может быть, и то, что передача традиции посредством устного рассказа оставляет неизгладимый след, хотели бы мы этого или нет.

1. Bandura, А. (1989). Social cognitive theory. In R. Vasta (Ed.), Annals of child development (Volume 6, pp. 1-60). Greenwich, CT: JAI Press.

2. Baumeister, R. (1986). Public self and private self. New York: Springer-Verlag.