Александр Зихунов - Медовый месяц императора

Шок, который испытала при этом Наталья Николаевна, совсем отдалил её от мужа. Она мстит ему по-своему. Когда Пушкин находится в отъезде, то или совсем не пишет ему, или письма её полны упреков в супружеской неверности. Поскольку самих писем нет, то о содержании можно догадаться из ответов Пушкина.

Сентябрь 1832 года: "Грех тебе меня подозревать в неверности тебе".

Август 1833 года: "Вельяшева, мною некогда воспетая, живет здесь в соседстве, но я к ней не поеду, зная, что тебе было бы это не по сердцу..."

Сентябрь 1833 года: "...как я хорошо себя веду! Как ты была бы мною довольна! За барышнями не ухаживаю, смотрительшей не щиплю, с калмычками не кокетничаю - и на днях отказался от башкирки, несмотря на любопытство, свойственное путешественнику".

Октябрь 1833 года: "Честь имею донести тебе, что с моей стороны я перед тобою чист, как новорожденный младенец. Дорогою волочился за одними 70 - и 80-летними старушками. А на молоденьких зае...х шестидесятилетних и не глядел".

Вероятно, обоюдная ревность иногда приводила к рукоприкладству. А.О. Смирнова писала в своих записях: "...однажды, возвратясь с бала, на котором она (Наталья Николаевна. - А.З.) вообразила, что муж её ухаживает за мадам Крюднер (что было совершенно несправедливо), м-м Пушкина дала ему пощечину, о чем он, смеясь, рассказывал Вяземскому, говоря, "что у его мадонны рука тяжеленька".

Это смех сквозь слезы. Его страдания ещё больше её заводят. В дни разлуки слухи о её похождениях доходят до мужа, провоцируя его гневные, часто грубые письма.

Летом 1834 года Наталья Николаевна уехала вместе с детьми в Полотняный Завод, осуществляя оттуда набеги в Калугу и Москву. Видимо, в письмах она старается показаться откровенной и рассказывает мужу именно то, что может его сильно задеть.

Пушкин пытается скрыть свое беспокойство за юмором. "А о каком соседе, - спрашивает он в письме от 14 июля 1834 года, - пишешь мне лукавые письма? Кем это ты меня стращаешь? Отсель вижу, что такое. Человек лет 36; отставной военный или служащий по выборам. С пузом и в картузе. Имеет 300 душ и едет их перезакладывать - по случаю неурожая. А накануне отъезда сентиментальничает перед тобою. Не так ли? А ты, бабенка, за неимением того и другого, избираешь в обожатели и его: дельно. Да как балы тебе не приелись, что ты и в Калугу едешь для них. Удивительно!" Удивительного ничего нет! Ей двадцать два года. Она только начинает жить. Мужчины сами по себе её интересуют мало, но блистать в свете она может, только опираясь на мужчину. Они - средство, и не более. Тридцатипятилетний муж для неё старик, небогатый, без положения, с вечными чернильными пятнами на руках.

Молодая красавица не унимается. Он снова ей строго выговаривает: "Что ты мне пишешь о Калуге? Что тебе смотреть на нее? Калуга не много гаже Петербурга. Что же тебе там делать? Это тебя сестры баламутят, и, верно уж, моя любимая". Любимая - это Екатерина Николаевна Гончарова. Она ещё сыграет свою роль в этой трагедии.

Он больше не может сдерживаться. "Ты, кажется, путем искокетничалась, - не спрашивает, а утверждает Пушкин. - Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нем толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкою, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая тебе задницу; есть чему радоваться! Не только тебе, но и Прасковье Петровне легко за собою приучить бегать холостых шаромыжников; стоит разгласить, что-де я большая охотница. Вот вся тайна кокетства. Было бы корыто, а свиньи будут. К чему тебе принимать мужчин, которые за тобою ухаживают? Не знаешь, на кого нападешь. Прочти басню А. Измайлова о Фоме и Кузьме. Фома накормил Кузьму икрой и селедкой. Кузьма стал просить пить, а Фома не дал. Кузьма и прибил Фому, как каналью. Из этого поэт выводит следующее нравоучение: красавицы! Не кормите селедкой, если не хотите пить давать; не то можете наскочить на Кузьму".

Письмо довольно обидное, даже ругательное. Она ещё припомнит ему и "сучку" и "каналью". В одном из ревнивых писем появляется некий аноним "Тот", с большой буквы. Под местоимением "Тот" скрывается император Николай I. Он уже давно приметил юную красавицу Пушкину. Время его придет. Он своего не упустит. Понемногу прикармливает её. Вот мужу мундир камер-юнкера пожаловал. Пушкин обиделся: низшее придворное звание получено благодаря жене, - император хотел, чтоб мадам Пушкина танцевала в Аничковом дворце, каковой являлся личной его собственностью и где собирался довольно тесный круг придворных.

Титул "император" старит человека. Сопоставляешь Пушкина и Николая I, и поэт кажется всегда молодым, а император - старым. В действительности между ними разница всего в три года.

Николай Павлович Романов родился 25 июня 1796 года. Он - третий сын императора Павла и его супруги императрицы Марии Федоровны (принцессы Вюртембергской). Тридцать лет Николай правил Россией. По склонностям и воспитанию он - человек военный, но история парадоксальна и в личном плане трагична. Предыдущий император, Александр I, фактически человек не военный, побеждает военного гения императора Наполеона Бонапарта, а военный по сути Николай I проигрывает все сколько-нибудь серьезные кампании. Крымская война и неудачи русской армии настолько потрясли императора, что крепкий, отличавшийся прекрасным здоровьем, он сгорел в несколько дней1. Ему всю жизнь явно не хватало побед.

Некоторую компенсацию он получал на любовном фронте. Конечно, полной она не могла быть. Мешало положение. Женщины сдавались, а он жаждал сражения и полной победы. Но надо сказать, что в жизни императорского двора интимные вопросы были тщательно продуманы. Неожиданности случались крайне редко. Кажется, только Александр Николаевич, будущий Александр II, попробовал бунтовать и отказался жениться на очередной немке. Уломали, уговорили. Так и жил двойной жизнью. Когда нелюбимая жена-императрица умерла, женой стала княжна Долгорукая, получившая впоследствии титул светлейшей княгини Юрьевской. Кстати, Юрьевские позднее породнятся с потомками Пушкина. Вот только вопрос: были ли те Пушкины по крови, а не по фамилии? Но - вернемся. Для удовлетворения сексуальных потребностей императора и членов императорской фамилии существовал институт фрейлин. "Можно сказать, - писал Н.А. Добролюбов, - что не было и нет при дворе ни одной фрейлины, которая бы была взята ко двору без покушений на её любовь со стороны самого императора или кого-нибудь из его августейшего семейства. Едва ли осталась хоть одна из них, которая бы сохранила свою чистоту до замужества. Обыкновенно порядок был такой: брали девушку знатной фамилии во фрейлины, употребляли её для услуг... государя нашего, и затем императрица Александра начинала сватать обесчещенную девушку за кого-нибудь из придворных женихов".