Александр Зихунов - Медовый месяц императора

Сравнивая тексты писем, принадлежащих Пушкину, написанных его рукой, что установлено достаточно давно и абсолютно точно, можно предположить, что в письме, которое имеется у меня, находятся графические элементы, очень напоминающие пушкинский почерк.

Среди них следует выделить: написание заглавной буквы М (лат.), с характерным наклоном буквы вправо; наличие характерного значка, обозначающего сокращение "и т.д.", употребляется четыре раза в тексте и один раз в сокращении формулы прощания; черточка в верхней части латинской буквы t часто превышает высоту самой буквы и перекрывает всю длину слова, частицы - le и - de зачастую пишутся слитно с следующим словом.

Текст письма полностью совпадает с известным ученым текстом письма Пушкина к барону Геккерну от 26 января 1837 года, за исключением некоторых мелких деталей: обращение "Господин барон"1 написано в одну строку с последующим текстом, а в известных вариантах письма - строкой выше и отделяется от текста чертой, а не восклицательным знаком (!).

В самом конце письма вместо le Baron стоит сокращение le B. и точка, а после неё запятая.

В предложении, которое начинается словами: "Je ne me soucie..." пропущено "me". Полный перевод этого предложения звучит следующим образом: "Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания".

В предложении, начинающемся со слов: "Samblable а une obscиne" после слов "parler de l'amour de votre..." поставлено французское слово "fils" вместо известного по копии приведенной в книге "Пушкин. Письма последних лет. 1834 - 1837", "bвtard".

В нашей копии далее поставлен знак "и так далее", затем опущены слова "ou soi-disant tel;", после чего текст нашей копии соответствует тексту копии Данзаса, которую своей рукой написал А.С. Пушкин.

История письма Пушкина к барону Геккерну от 26 января 1837 года ещё не совсем ясна.

Наиболее полный обзор истории письма и его копий сделан Б. Казанским в работе "Письма Пушкина Геккерну".

Вот что он писал: "Подлинник письма, посланный Пушкиным Геккерну 26 января 1837 года, был затребован министром иностранных дел от посланника для представления царю, а затем препровожден в военно-судную комиссию, расследовавшую дело о дуэли. Когда отъезд Геккерна из Петербурга был бесповоротно решен, старый дипломат получил это письмо обратно, по своему требованию. Существует ли оно ещё - неизвестно.

Щеголев, получивший возможность использовать архив Геккернов во Франции, не нашел там этого письма".

Не нашла этого письма и Серена Витале, хотя родственники Дантеса утверждали, что письмо находилось в архиве. Если письмо действительно видели современные родственники Дантеса, то это может значить только одно Щеголеву не захотели его показать. Вполне правомерно предположить, что "не захотели" показать его и Серене Витале. Почему? Значит, в нем имеется некая информация, которую разглашать нежелательно.

Следует заметить, что в семье Дантес-Геккерн должен был находиться ещё один экземпляр письма Пушкина, причем вместе с комплектом документов, которые касались дуэли и преддуэльной ситуации.

О нем упоминает в своих воспоминаниях граф Владимир Александрович Соллогуб. "Двадцать пять лет спустя (после 1837 г. - А.З.), - пишет он, - я встретился в Париже с Дантесом-Геккерном, нынешним французским сенатором. Он спросил меня: "Вы ли это были?!" Я отвечал: "Тот самый". - "Знаете ли, продолжал он, - когда фельдъегерь довез меня до границы, он вручил мне от государя запечатанный пакет с документами моей несчастной истории. Этот пакет у меня в столе лежит и теперь запечатанный. Я не имел духа его распечатать".

Если Дантес не распечатывал пакета, то откуда же мог знать о его содержании? Естественно, Дантес распечатал пакет. Непонятно другое: с какой целью император Николай I передал Дантесу этот пакет?

Вероятно, и сам Дантес не мог этого понять, потому и лежал в его письменном столе пакет с документами, которым Дантес не мог найти применения.

От подлинника письма Пушкина от 26 января 1837 года Б. Казанский переходит к рассказу о копиях, с него снятых самим Пушкиным. "Известны две копии с него, - пишет он. - Одна была сделана в военно-судной комиссии, сохранилась в её делах и была издана в составе этих последних в издании П. Фон-Кауфмана "Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном. Военно-судное дело 1837 года" (Спб., 1900). Эта копия, как и все дело, хранилось в Пушкинском музее при лицее, а после Октябрьской революции - в рукописном отделе ИРЛИ (Пушкинском Доме) Академии наук. В этой копии письмо датировано "26 января 1837" и имеет подпись с полной формулой учтивого заключения. Другая представляет собственноручную копию, написанную Пушкиным. В книге "Последние дни и кончина Александра Сергеевича Пушкина" (Спб., 1863), составленной Аммосовым по рассказам Данзаса, сообщается, что копия эта была сделана Пушкиным для секундантов и что поэт прочел её вслух (Данзасу и Д'Аршиаку, в кабинете последнего, во французском посольстве) и отдал её Данзасу. То и другое сведение дано не в тексте книжки, а в примечаниях, но так как книжка издана была ещё при жизни Данзаса, то может быть, что эти дополнения внесены как раз по его указанию. Однако в последнее время найдена в собрании Бартенева копия с этой копии, сделанная Вяземским, с припиской его же, что "копия сия (автографическая) найдена была в кармане сюртука его (Пушкина), в котором он дрался. Он сказал о ней Данзасу: если убьют меня, возьми эту копию и сделай из неё какое хочешь употребление".

На этом этапе исследования нужно начать считать: одну копию изготовила военно-судная комиссия с оригинала барона Геккерна, а сам оригинал исчез; вторую копию Пушкин отдал Данзасу, а третью авторскую копию вложил в конверт и положил в карман сюртука. Открытым остается вопрос с Д'Аршиаком. Если Пушкин зачитал текст копии письма к Геккерну в кабинете Д'Аршиака в присутствии обоих секундантов, а копию передал Данзасу, то не отдать ещё одну копию д'Аршиаку было бы невозможно. Наличие у него копии подтверждает фрагмент письма А.И. Тургенева к своему брату Николаю в Париж: "Вызов Пушкина был ужасен, и г. Д'Аршиак, может быть, даст тебе прочесть письмо, которое Пушкин написал отцу своего противника".

На Первой московской выставке в 1880 году экспонировалась ещё одна копия письма Пушкина к барону Геккерну, поступившая от барона Феофила Егоровича Мейендорфа (1838 - не ранее 1917), генерал-майора, являвшегося в то время председателем Общества ревнителей военных знаний.

Сопроводительный текст гласил: "Документ этот принадлежит наследникам покойного генерал-адъютанта Мейендорфа, бывшего в дружеских отношениях с секретарем голландского посольства Геверсом, от которого, предполагается, и получено это письмо".

Нечаева справедливо отмечает, что могло быть два источника получения письма: Е.Ф. Мейендорф мог получить его от Геверса, а мог лично снять копию с экземпляра, находившегося в военно-судной комиссии, к работе которой Мейендорф имел определенное отношение.