Александр Зихунов - Медовый месяц императора

Но вернемся к Миллеру.

Как и ожидал секретарь, начальник забыл о потерянной бумаге: "Я через несколько дней вынул её из ящика вместе с другими залежавшимися бумагами". На самом деле Миллер не просто вынул, но дерзко присвоил себе некоторые документы, относящиеся к Пушкину". Если все происходило именно так, как описал Н. Эйдельман, трудно не заметить некоторые нестыковки. Полностью игнорируется учет и контроль входящей и исходящей документации, существовавший в Третьем отделении. Московская почта прочитывает письмо Пушкина к жене и сама делает копию с него или отсылает подлинник в Третье отделение, где с него сделали копию. Если так, то подлинник мог вернуться потом в Москву, где почта должна была отправить его жене Пушкина. Дошло ли это письмо к Наталье Николаевне Пушкиной?

Интересно, что написал в своем дневнике по поводу перехваченного письма сам А.С. Пушкин. 10 мая 1834 года он сделал запись в дневнике: "Несколько дней тому назад получил я от Жуковского записочку из Царского Села. Он уведомлял меня, что какое-то письмо мое ходит по городу и что Государь об нем ему говорил. Я вообразил, что дело идет о скверных стихах, исполненных отвратительного похабства и которые публика благосклонно и милостиво приписывала мне. Но вышло не то. Московская почта распечатала письмо, писанное мною Н.Н., и, нашед в нем отчет о присяге В.Кн., писанный, видно, слогом не официальным, донесла обо всем Полиции. Полиция, не разобрав смысла, представила письмо Государю, который сгоряча также его не понял. К счастию, письмо показано было Жуковскому, который и объяснил его. Все успокоилось. Государю неугодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благодарностью. Но я могу быть подданным, даже рабом, - но холопом и шутом не буду и у Царя Небесного. Однако какая глубокая безнравственность в привычках нашего Правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать Царю (человеку благовоспитанному и честному), и Царь не стыдится в том признаться и давать ход интриге, достойной Видока и Булгарина! Что ни говори, мудрено быть самодержавным".

Беспокоят мелкие детали. Пушкин посылал письмо из Петербурга, а вскрыто оно было только в Москве, что не очень логично. Казалось бы, команду вскрывать письма поднадзорного поэта должны были одновременно получить на почте и в Москве и в Петербурге. Отреагировать на письмо Пушкина должны были чиновники петербургской почты, но они пропустили письмо.

В дневниковой записи Пушкина есть фраза о том, что его письмо ходит по городу. Вероятно, Пушкин получил сведения о своем письме ещё из какого-то источника.

Н. Эйдельман считает, что этот источник связан с П.И. Миллером и лицеистом и поэтом М.Д. Деларю. Михаил Данилович Деларю (1811 - 1868) был лицеистом 5-го курса, выпуск 1829 года. Пушкин познакомился с Деларю ещё во время обучения последнего в Царскосельском лицее. Они общались и впоследствии. Сын Деларю, Ф.М. Деларю, в 1880 году со слов своего отца рассказывал, что "письмо это было перехвачено в Москве почт-директором Булгаковым и отправлено в Третье отделение к графу Бенкендорфу. Секретарем Бенкендорфа был тогда Миллер, товарищ отца моего по Лицейскому пансиону. Граф передал письмо Пушкина, приказывая положить в портфель, с которым он отправлялся на доклад к Государю. Миллер, благоговея сам перед талантом Пушкина и зная отношение к нему отца моего, тотчас же бросился к последнему и привез с собой письмо Александра Сергеевича, спрашивая, что ему теперь делать? Отец мой, ни минуты не колеблясь в своем решении - во что бы то ни стало избавить Пушкина от угрожающей ему крупной неприятности и знавший рассеянность графа Бенкендорфа, взял у Миллера письмо, прочитал его и спрятал в карман. Миллер пришел в ужас и стал умолять отца возвратить ему письмо, но отец мой отвечал, что отдаст его только в том случае, если Бенкендорф о нем напомнит Миллеру. При этом отец мой спросил Миллера, разве не случалось ему получать от графа целые ворохи бумаг с просьбой положить их в особый ящик стола и недели через две, при напоминании об этих бумагах со стороны секретаря, просить последнего бросить их в огонь.

Миллер отвечал, что это даже часто случается. "Следовательно, возразил мой отец, - тебе нечего бояться. Если бы, паче чаяния, Бенкендорф и вспомнил о письме, то ты скажешь ему, что уничтожил его вместе с другими бумагами, согласно распоряжения его сиятельства". Миллер согласился на это, а отец мой немедленно отправился к Пушкину, чтобы сообщить ему о случившемся".

Возникает вопрос почему Миллер не пошел с письмом сам к Пушкину? К тому времени они были хорошо знакомы. Однако для сообщения о письме выбран посредником Деларю. Этот факт может работать против Миллера, Конечно, можно предположить, что Миллер испугался и письмо не взял. Но в этом случае он и не мог прийти к Деларю с письмом.

Боюсь, что Миллер просто сделал копию с письма Пушкина, причем это была копия с копии. О чем сам позднее вспоминал: "Когда я увидел копию в отделе бумаг, назначенных для доклада государю, у меня сердце дрогнуло при мысли о новой беде, грозившей нашему дорогому поэту. Я тут же переложил её под бумаги в другой отдел ящика и поехал сказать М.Д. Деларю, моему товарищу по лицею, чтоб он немедленно дал об этом знать Пушкину на всякий случай. Расчет мой на забывчивость графа оказался верен: о копии уже не было речи, и я через несколько дней вынул её из ящика вместе с другими залежавшимися бумагами".

Миллер явно что-то скрывает. Это почувствовал и Н.Я. Эйдельман, который заметил кратко, что "возможно, Миллер не сообщил всего; не исключено, что была ещё одна копия с того же письма, которая все же дошла к Николаю I, а затем и к Жуковскому".

Эйдельман прав. Копия, конечно, была сделана, и сделал её сам Миллер, а копия, присланная с московской почты с пометкой "копия верна", осталась в ящике стола Бенкендорфа.

Не следует делать из Бенкендорфа дурака. Мне кажется, что он забывал только то, что очень хотел забыть, если это было нужно.

Не исключено, что Бенкендорф, зная о восторженном отношении Миллера к Пушкину, воспользовался этим в оперативных целях. Он организовал утечку документов, преследуя две цели: иметь компромат на своего секретаря и оказывать давление на Пушкина, заставляя его реагировать на предупреждение Миллера в нужном для себя направлении.

Таким образом была организована утечка преддуэльных писем Пушкина, среди которых находилось и письмо от 26 января 1837 года к Геккерну.

Следует помнить, что подлинника письма к Геккерну у исследователей нет. Барон забрал его, покидая Россию. В архиве потомков Геккерна оно не обнаружено. Таким образом, сличить тексты возможности нет. Это давало Третьему отделению свободу маневра, позволяющего внести в текст копии нужные изменения. Но эти изменения должны были быть написаны почерком Пушкина!