Лев Никулин - Тайна сейфа

Мои пальцы скользят. Они касаются холодного металла — металлического кружка браслета на ее руке. Я уже перестаю думать. И резко притягиваю ее к себе. Холодный металлический кружок скользит вниз вдоль локтя, вдоль кисти и остается у меня в руке. И опять, как тогда, колющий, опрокидывающий меня навзничь толчок, лиловая молния… Руки мои охватывают пустоту. Аминтайос нет.

В первую секунду мне кажется, что я помешался. Я закрываю на мгновение глаза и снова открываю их. Я царапаю себе руки и чувствую боль. Я поднимаюсь, зажигаю все электрические лампы в комнате. Но я один, один в этой большой комнате отеля, которую я запер на ключ. Это не галлюцинация. Это не бред. Это — цепь тайн, первое звено которой — Москва, коптский язык, сумасшедший врач и незабываемое лицо женщины, а последнее — металлический кружок, браслет Аминты, который остался у меня в руке и который я держу и ощущаю.

Я подношу его к глазам и рассматриваю у лампы. Внутри кружка на сгибе слово, написанное русскими буквами, и цифры:

«Касимов. 1921».

1…»Белый орел». От меня требуют убийства. Человек, в которого я должен стрелять, к 6 часам вечера прибывает на Северный вокзал. У меня в руках его портрет. Человек с седой остроконечной бородкой и внимательным взглядом. Это народный комиссар республики Советов. Они хотят его смерти, но боятся, что капли его крови забрызгают портфели их министров. Поэтому я, которому нечего терять, у которого нет родины, должен совершить убийство. Неужели же человек с девятью фамилиями и таким прошлым годится только в наемные убийцы?.. Они думают, что человек, обреченный на смерть «Белым орлом», захочет этим выстрелом купить себе жизнь… Простая до глупости игра. Если я после выстрела доживу до процесса, то кто поверит трижды шпиону, что он куплен тайной монархической лигой? Если же я убегу, то всегда можно пристрелить лишнего свидетеля «Белого орла».

Я выслушал человека в круглых очках и с жемчугом в галстухе, небрежно играющего тростью. Толстый Гермес тайной лиги… Он силился быть серьезным и достойным важной миссии. Я встал, прошелся по комнате и остановился против него.

— Не знаю, как я бы принял ваше предложение раньше, но сейчас я должен отказаться.

Он уронил шляпу на пол, я любезно поднял ее.

— Видите ли, я заинтересован одной дамой; у меня нет времени заниматься глупыми уголовными романами…

Затем, не желая утруждать себя больше, я вы швырнул его за шиворот вместе с тростью, круглыми очками и шляпой.

Черт с ними, пусть убивают…

Аминта…

Аминта… Десятый день я ищу ее следов… Я не верю в это неестественное исчезновение. Может быть, это гипноз. Уловка гипнотизерши, оставившей воспоминание — металлический кружок. На мое счастье, она не проходит бесследно даже в тысячной толпе. Я узнаю, что одной даме, приехавшей из Швейцарии, предложили контракт в «Ге-лиос-фильм». Директор увидел ее в ресторан-вагоне, сфотографировал ее и предложил ей контракт на пять лет.

Я говорил с директором. Веселый баденец утверждает, что он открыл новую звезду синема.

— Египетский профиль…Глаза не имеют равных. Рот, линии плеч, рост… К сожалению, фотографический снимок не удался. Он пригласил мадам в свою контору. Съемка в Стаакенс в ателье. Фильма «Дочь Псамметиха семнадцатого». Главная роль… Постановка Фридриха Фрея. Кажется, она — русская. Адрес?.. В данную минуту мадам снимается в «Гелиос-ателье». Сорок минут езды в автомобиле. Мосье интересуется… Мосье покупает фильмы? «Гелиос-фильм» будет рад похвастаться звездой вне конкуренции.

Расстояние — сорок минут в автомобиле — мы проезжаем в двадцать одну минуту. Шофер не боится штрафов, потому что я оплачиваю все убытки этой сумасшедшей езды по городским улицам.

Мы — за городом. Я вижу гигантские строения, напоми-поминающие ангары для дирижаблей. Сквозь запыленную крышу — тусклые солнечные лучи. Слабые и тусклые лучи рядом с ослепляющим ровным белым светом сотни электрических ламп.

Директор «Гелиоса» наскоро сообщает мне цифры — площадь ателье, светосилу ламп, количество статистов и зверей, участвующих в «Псамметихе». Среди чудовищных огрызков колонн, сфинксов, пирамид, фронтонов храмов и напоминающих метелки пальм мы поднимаемся на площадку режиссера в тот самый момент, когда раздается рожок и еще сотня этих ужасающих ламп вспыхивает под стеклянной крышей ангара.

— Какая удача… Мосье попал удивительно кстати… Большая сцена…

— Где мадам?

— Вы увидите… Мадам будет позже… Крупные планы…

Я вижу, как внизу, перед серым полотняным горизонтом и сфинксом величиной в пятиэтажный дом, на настоящих песчаных буграх скачут несколько сот всадников. Далее происходит бой, причем некоторые всадники летят через головы лошадей и умирают в неестественных муче-ннях.

Худой косматый человек с седыми клочьями волос кричит в рупор:

— Пятая группа… больше ярости! Больше фанатизма!

Директор «Гелиоса» хватает из его рук рупор и кричит, багровея от натуги…

— За все вывихи, увечья и синяки — двойная плата…

Я дергаю за пиджак директора:

— Имя дочери Псамметиха?…

Директор возвращает рупор режиссеру, откашливаясь, отвечает:

— По сценарию — Аида… Это придумал я… Нужно популярное имя, не правда ли?

Мне нужно имя актрисы.

— Фирма еще не придумала… Согласитесь, это тоже нмест огромное значение… Выбор имени для начинающей актрисы..

— Где она?

Он делает жест вправо.

По другую сторону площадки пирамиды, храм, терраса, лестница и несколько тысяч статистов в явно молитвенной позе. Проходит не более пяти минут, пока электрические солнца из полотняной пустыни перемещаются по направлению храма. Затем снова рожок, ритмические движения и вопли в рупор худого человека. На террасе храма после-довательио появляется отряд воинов, эфиопы, евнухи, мальчики, изображающие пажей, жрецы, — все в количестве, приводящем в восторг директора «Гелиоса». Оцепенев от нетерпения и надежды, я напрягаю зрение. В золотом сверкающем плаще выходит женщина. Почти тот же рост. Цейс!.. Я вырываю бинокль у стоящего рядом директора и припадаю к стеклам. Отвратительная карикатура. Вульгарная, измазанная краской актриса, в лице которой ни одной черты, ни тени Аминтайос… Я бросаю бинокль и, окончательно приводя в ужас директора, убегаю от поддельных солнц, картонных храмов, пальм, сфинксов, пирамид и старых загримированных женщин.

Я уезжаю… хотя бы в Эритрею и дальше. Пожалуй, это полезно для моего здоровья. Вчера я угодил в уличную перестрелку. Полицейские пытались арестовать в толпе двух рабочих. Какие то хорошо одетые люди стреляли, помогая полицни. Но почему-то пули летели в ту сторону, где я укрывался.