Ася Энтова - Осознавая время. Сборник эссе

Чем больше маленький Израиль побеждал своих многочисленных врагов, тем более притягивались к нему сердца евреев всего мира. Гордость за Израиль, победивший в Войне за независимость и в Шестидневной войне, и приезд Голды Меир в Россию всколыхнули, казалось бы, ассимилированные массы советского еврейства.

«Я абсолютно нерелигиозный человек, я – атеистка. И никогда не обращалась к примерам из Танаха для описания своего личного опыта. Но тут, кроме „Встань и иди!“, не срабатывает ни одно другое объяснение» , – пишет Майя Каганская о своем опыте стремления в Израиль.

Однако чем дальше отступала внешняя угроза, чем более богатым и либеральным становилось израильское общество, тем более оно стало позволять себе пренебрегать национальной идеологией и тем менее притягательным становился сам Израиль в глазах диаспоры. Сама идеология, созданная под себя ашкеназскими социалистами-сионистами, должна была радикально измениться для того, чтобы объединить всех евреев-израильтян уже без помощи гениального диктатора Бен Гуриона. Но обе ее главные составляющие – социалистическая и национальная (по образцу европейских национальных движений) – безнадежно устарели. В моду входил либерализм и мультикультурализм, постмодернизм и глобализация. Национальные идеологии переживали не лучшие времена не только в Израиле.

В ХХ веке национальные страны столкнулись с вызовом глобализма. Сам Израиль смог появиться в большой степени именно благодаря глобализации, если понимать под этим современные технологии и международные экономические связи. Иначе этот клочок земли, бедный пресной водой и ископаемыми, не смог бы прокормить такое количество своих новых граждан и дать им силы для обороны от превосходящих их во много раз агрессивных соседей. И тот же глобализм, сыгравший нам на руку во времена «холодной войны», после детанта привел к повсеместному ослаблению национальной идеологии: богатые чувствуют себя гражданами мира, а бедные эмигранты из отсталых стран уже не хотят ассимилироваться, принося в Европу и Северную Америку чуждый дух Востока и Юга. Да и сами политкорректно изменившиеся европейские национальные государства перестают удовлетворять потребность в самоидентификации своих граждан. Все чаще слышны жалобы на американизированную (то есть вненациональную) массовую культуру и многочисленных, не желающих ассимилироваться даже во втором и третьем поколении эмигрантов. Один из главных символов автономии государства – денежные знаки – унифицированы в большей части Западной Европы. Крыша национального дома прохудилась, сквозь нее видны звезды Европейского Союза – а мало кому хочется ночевать под открытым небом «всемирного человечества». Глобализация вызывает как реакцию подъем локального сепаратизма и партикуляризма (то есть частного и локального) 30 30 Для описания параллельных и связанных друг с другом процессов глобализации и локализации социолог Роланд Робертсон в 80-х годах прошлого века ввел в научное обращение остроумный термин «глокализация» . . Люди раздражаются от непосредственного соседства Чужого и пытаются укрыться от него в этнорелигиозные и культурных общинах или в культурно-территориальной автономии.

Какие-то из общих проблем глобализации в Израиле наблюдались всегда (разделение на этническо-религиозные общины, диаспора), какие-то только появляются (проблема иностранных рабочих и африканских нелегалов). В отношении же «столкновения цивилизаций» 31 31 «Столкновения цивилизаций» – термин и название книги политолога Самуэля Хантингтона, анализирующего изменение мировой политики после окончания Холодной войны. и подъема современного мусульманского террора мы находимся на передовой. Повышенное пристрастие евреев нового времени к социальному реформаторству в стиле новомодных идей дает себя знать и в современном Израиле. Представители «светского» еврейства опять первыми погнались за «глобализационной» модой и поспешно свернули национальную идею в пользу открытости и универсализма. Идея национального государства выходит из моды и принципы национального строительства пытаются грубо разрушить, чтобы привести практику в соответствие с новейшими теориями мультикультурализма и релятивизма. Теоретики Нового Ближнего Востока считают, что евреям больше не требуется свое национальное убежище, к которому так стремился сионизм, и идеал еврейского национального очага сдается потомками светско-сионистского истеблишмента на хранение национально-религиозному лагерю. В то время как ультраортодоксальные израильские евреи все более склоняются к признанию сионистских принципов, официальные государственные структуры все менее склонны акцентировать национальную идеологию и все более обращаются к универсальным лозунгам «мира», «безопасности», «экономического процветания» и др.

Блестящие военные победы Израиля остались в прошлом. Теперь на нашем знамени написано: «отступление», «сдержанность», «уступки», а это если и может вдохновить кого-либо в диаспоре, то только антисемитов. Акцентирование абстрактно-либеральных ценностей в ущерб национальному характеру государства плохо сказывается и на внутренней политике Израиля и на его отношениях с диаспорой. Если Сохнут везет в Израиль неевреев, если «Керен Каемет» оплачивает поселение на Земле Израиля не евреев, а арабов, если государство не строит, а разрушает еврейские поселки, то роль Израиля в качестве объединяющего нацию духовного центра сильно уменьшается. Евреи диаспоры обескуражено наблюдают самые противоречивые тенденции внутри израильского общества и предпочитают все свое внимание и средства обратить на дела местной общины.

«Израиль перестает быть центром евреев, – писал американский профессор Г. Галкин еще в конце 20 в. – Выдать каждому еврейскому тинэйджеру путевку на посещение Израиля, предлагает лейбористский политик Йоси Бейлин! Но когда юный Брюс или Дженифер с путевкой в руках высаживается из самолета и обнаруживает нацию таких же Йоси Бейлинов, то, спрашивается, чего ради ему (или ей) было покидать Филадельфию?»

В прошлом веке казалось, что еще немного и история рассудит, оставив только «правильный» из всего многообразия путей, которыми пошел еврейский народ. Одни считали, что религиозные «просветятся», другие, что светские ассимилируются и пропадут, третьи, что исчезнет диаспора, четвертые – что проект Еврейского государства не увенчается успехом. Сегодня становится понятно, что так же, как и раньше, когда все новые ортодоксальные течения включались в общину и продолжали в ней существовать, влияя друг на друга, так и теперь волны идеологий реформистской, марксистской, исраэлитской и других проносятся по поверхности и в лучшем случае оседают где-то на периферии. Меняется мода, и место придворных врачей занимают нобелевские лауреаты, а место барона-филантропа – еврейский бизнесмен. В России вместо антисионистского комитета появляется сотня конкурирующих между собой организаций «профессиональных евреев». В Израиле в авангарде место киббуцника в сандалиях и шортах занимает поселенец в джинсах и вязаной кипе. Кто-то отходит в сторону и безвозвратно теряется для своего народа, кто-то заболевает самоненавистью и «стучит» в ООН на своих, кто-то возвращается к традиции и религии. Сегодня различные символы национальной общности, вроде этничности, гражданства и религиозной принадлежности, уже не так жестки и, к счастью, не так сильно конкурируют между собой, как во времена модерна. Однако современная излишняя гибкость и изменчивость социальных признаков и связей оборачивается как дополнительными проблемами самоопределения, так и опасной разобщенностью израильского общества. Антисемитизм тоже подвержен моде, и сегодня он предпочитает рядиться в маску критики «агрессивного Израиля».