Юлия Кувалдина - Компромисс как способ разрешения уголовно-правовых конфликтов в России. Монография

Четвертый признак – оформление достигнутого сторонами соглашения в виде письменного документа об условиях разрешения спора – характерен лишь для процедуры, предусмотренной гл. 40.1 УПК. Письменное оформление договоренностей сторон о примирении, деятельном раскаянии, согласии с предъявленным обвинением законом не предусмотрено, но невозможно отрицать, что совершение обвиняемым положительных посткриминальных действий является следствием договоренностей со стороной обвинения. Данный вывод основан на анализе положений ст. ст. 25, 28 и 28.1, гл. гл. 40 и 40.1 УПК. Хотя выбор компромиссной процедуры поставлен в зависимость от волеизъявления обвиняемого, а в некоторых случаях и потерпевшего, действительным инициатором рассмотрения дела в компромиссных порядках выступают органы уголовного преследования, а в соответствующих случаях – суд. В частности, для того чтобы право потерпевшего и обвиняемого на выбор процессуального способа разрешения спора могло быть реализовано, его необходимо им разъяснить. Такая обязанность лежит на органах уголовного преследования, прокуроре и суде (ст. 11 УПК). На наш взгляд, верно, что законодатель отказался урегулировать порядок достижения сторонами примирения. Это исключает элемент навязывания сторонам определенного варианта разрешения дела, сохраняет за ними полную свободу выбора, воспользоваться преимуществами процедуры или нет. Однако, тот факт, что примирение сторон сопровождается переговорами в целях выработки наиболее благоприятных для потерпевшего условий примирения, не вызывает сомнения.

Практика нередко демонстрирует примеры, когда компромиссная процедура, предусмотренная гл. 40, стремится перерасти в сделку. Так, при рассмотрении дела в особом порядке государственные обвинители нередко пользуются предоставленным им ст. 246 УПК правом отказаться от части обвинения или смягчить его. Возникает вопрос, почему в суде, где доказательства не исследовались, государственный обвинитель пришел к иному выводу, чем прокурор, который изучал материалы дела при утверждении обвинительного заключения, обвинительного акта? Не беремся утверждать, что подобное стало результатом договоренностей между сторонами, однако при указанных обстоятельствах такое предположение представляется обоснованным. При изучении рассмотренного в особом порядке дела в отношении Н., обвиняемого по ст. 228 ч. 1 УК, выявлена еще более интересная ситуация. Государственный обвинитель просил назначить подсудимому наказание в виде 1 года лишения свободы, защитник просил о назначении штрафа в размере 15 тыс. руб., после чего государственный обвинитель согласился на назначение обвиняемому штрафа в размере 10 тыс. руб., а подсудимый в последнем слове заявил, что не возражает против уплаты штрафа. В результате суд приговорил подсудимого к наказанию в виде штрафа в размере 10 тыс. рублей в доход государства [25] Архив Железнодорожного районного суда г. Самары. 2008 г. Уголовное дело № 200817074. . Налицо явные признаки не предусмотренной законом договоренности.

Вместе с тем, природа производств, предусмотренных ст. ст. 25, 28, 28.1, гл. 40 УПК, такова, что оформлять, как в случае, предусмотренном гл. 40.1 УПК, письменным соглашением достигнутые сторонами договоренности, не требуется, ибо здесь стороны действуют в рамках, строго установленных законом. Лишь процедура, описанная в гл. 40.1 УПК, нацелена на совершение действий в целях содействия следствию обвиняемым в будущем. Поэтому письменная форма соглашения здесь выступает гарантией соблюдения интересов личности и государства. Во всех других процедурах благоприятные для обвиняемого последствия, предусмотренные ст. ст. 25, 28,28.1, гл. 40 УПК, являются следствием уже совершенных позитивных посткриминальных действий.

Таким образом, компромиссные процессуальные решения можно рассматривать как специфический публичный договор, основанный на взаимном согласии сторон разрешить уголовно-правовой конфликт на установленных в законе условиях. При этом согласие в каждом случае имеет свою форму выражения.

С учетом изложенного, а также принимая во внимание разработанные в науке направления дифференциации уголовно-процессуальной формы [26] Проблемами дифференциации уголовно-процессуальной формы в современный период занимаются многие процессуалисты. См.: Манова Н.С. Досудебное и судебное производство: сущность и проблемы дифференциации процессуальных форм / Под ред. д.ю.н., проф. В.М. Корнукова. – Саратов, 2003; Якимович Ю.К. Дифференциация уголовного процесса./Ю.К. Якимович, А.В. Ленский, Т.В. Трубникова./ Под ред. М.С. Свиридова. – Томск, 2001 и др. , компромиссные конструкции одновременно представляют следующие ее направления:

1. Современные отечественные компромиссные процедуры могут быть охарактеризованы как «условно альтернативные». Аргументируем это утверждение. Понятие альтернативных форм в западной юриспруденции используется применительно к внесудебной практике разрешения уголовно-процессуальных споров. Такому пониманию, на наш взгляд, соответствует лишь «восстановительное правосудие». Однако последнее в чистом виде не характерно ни для одной из стран мира. В отечественной науке высказано мнение, что альтернативные модели разрешения уголовно-правовых споров – это не формы, параллельные классическому правосудию, а модели уголовного судопроизводства, связанные с реакцией на преступление, отличной от той, которая имеет место в случае расследования и судебного рассмотрения дела в обычном уголовно-процессуальном порядке [27] Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. – СПб: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2002. – С. 20–21, 255–266. . Традиционная реакция государства на преступление сводится к трем вариантам: а) уголовное преследование лица и признание его виновным с назначением наказания; б) уголовное преследование лица и признание его виновным с освобождением от наказания; в) отказ от уголовного преследования. Соответственно альтернативные образцы – те, в которых отсутствуют такие юридические последствия преступления, как уголовное преследование, уголовная ответственность и наказание. Конструкции, предусмотренные ст. ст. 25 и 28, 28.1 УПК, полностью вписываются в схему «условного» отказа от уголовного преследования. Процедуры, предусмотренные гл. гл. 40 и 40.1 УПК, сопровождаются и официальным уголовным преследованием, и обвинительным приговором как его наиболее закономерным результатом. Вместе с тем, эти институты содержат элементы альтернативных: несмотря на наличие необходимых материальных и процессуальных предпосылок, государство отказывается в этих случаях от применения уголовной репрессии в полном объеме. Кроме того, если учитывать этимологическое значение термина «альтернативный», т. е. «допускающий выбор между двумя или более возможностями» [28] Толковый словарь русского языка / Под ред. С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой (онлайн версия). , его применение к рассматриваемым процедурам также приемлемо, поскольку выбор любой из процедур инициируется и поддерживается волеизъявлением участников уголовного судопроизводства. Так, обращение с заявлением о прекращении дела в связи с примирением сторон является правом потерпевшего, согласие на прекращение дела по основаниям, предусмотренным ст. ст. 25, 28, 28.1 УПК, заявление ходатайства о согласии с предъявленным обвинением или о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве – право обвиняемого. Если указанные субъекты не воспользуются этим правом, производство по делу продолжается в общем порядке.