А. Дугин - Субъективная реальность нормативного поведения и речи

Эмоции, опредметившиеся в тождественных им внешних материальных формах объективной стороны настоящего поведения, являются, как показано выше, внешней частью субъективной реальности. Другой, внутренней ее частью, тождественной указанной внешней части, являются образные идеальные формы объективной стороны прошлого сходно повторявшегося поведения. Она дается субъектам на их внутреннем материальном основании, состоящем из обобщенных остаточных ощущений от этой внешней стороны прошлого поведения.

Обобщенные на внутренних материальных основаниях из остаточных ощущений от прошлого сходно повторявшегося поведения образные идеальные формы в активированном потребностью состоянии превращаются в актуальные образцы или нормы поведения. Под воздействием потребностей они понуждают субъектов к их опредмечиванию в объективной стороне настоящего поведения. Принимая эти актуальные идеальные нормы в качестве прототипов данного поведения, субъекты воспроизводят или копируют их в этом поведении, удовлетворяя тем самым те потребности, которые актуализировали данные идеальные нормы.

Изложенное свидетельствует о том, что объективная сторона потребного поведения, как объективная материальная реальность, находится в постоянных внешних и внутренних процессуальных контактах с субъективной идеальной реальностью. С внутренней стороны к внешней объективной стороне поведения примыкают опережающие ее образные нормативные формы субъективной реальности. В качестве идеальных образцов-образов они предваряют появление объективной стороны поведения. По мере их реализации в объективной стороне настоящего поведения в его внешних материальных формах начинают опредмечиваться тождественные им эмоциональные идеальные формы субъективной реальности.

Делая это, эмоции как бы удостоверяют тождество материальных форм объективной стороны потребного поведения опережавшим их идеальным образцам-образам субъективной реальности. Подтверждая данное тождество, эти внешние эмоциональные формы субъективной реальности уступают место следующим за ними образцово-образным нормативным формам данной реальности. Последние, опредмечиваясь в очередных внешних материальных формах настоящего поведения, обусловливают появление в них следующих эмоциональных форм субъективной реальности, которые сменяются следующими за ними образцово-образными идеальными формами этой реальности и т. д., вплоть до достижения в процессе поведения нормативно обусловленного потребного результата.

Воспринимая в виде эмоций идеальные формы собственных ощущений, опредмеченные в тождественных им материальных формах объективной стороны настоящего поведения, субъекты осознают их как внешнюю неотъемлемую часть этих материальных форм. В результате внешние эмоции становятся для субъектов своеобразными маяками или проводниками, направляющими их поведение на удовлетворение имеющихся потребностей.

С одной стороны они обозначают эти потребности в опредметивших их объектах. С другой стороны они указывают на возможности объектов по удовлетворению потребностей субъектов посредством поведения. Эти особенности эмоций позволяют субъектам вырабатывать к опредметившим их объектам свое отношение как в части имеющихся потребностей, так и в части доступных способов их удовлетворения.

Эмоции иллюзорно превращают опредметившие их внешние материальные формы в своеобразные вместилища или резервуары, заполненные идеальными формами ощущений от восприятия этих материальных форм. При этом в их числе оказываются и внешние материальные формы самих субъектов потребного поведения. Первобытному человеку эти представленные в объектах и субъектах идеальные формы давались, согласно наблюдениям немецкого этнографа Ю. Липса, в виде вездесущей и повсеместно ощущаемой силы, которая была для него «вполне реальной и осязаемой» и обозначалась различными терминами. «Малайцы и полинезийцы, – отмечает данный автор, – именуют ее “мана”, ирокезы – “оренда”, сиу – “вакан” и алконкины – “манито”. Поэтому постоянные стремления примитивных людей, – пишет он, – направлены на то, чтобы познать проявления этой силы, приобщиться к ней и, по возможности, овладеть ею». [36] Липс Ю. Происхождение вещей. Смоленск. 2003., с. 408.

Усматривая эту данную в эмоциях силу во всех без исключения воспринятых материальных формах внешней среды, в том числе и в собственных внешних материальных формах, архаические субъекты осознавали ее как главную движущую силу всего сущего, определяющую весь доступный их восприятию универсум. Позднее философы Древней Греции Сократ и Платон рассматривали ее в качестве вечной космической души, являвшейся, по их представлениям, нематериальным источником движения всех материальных форм. В соответствии с этим, данная в эмоциях душа человека, опредмеченная внешними материальными формами, была для них частью вечной космической души, приводящей в движение человеческое тело.

Эмоции, опредмечиваясь в тождественных им внешних материальных формах объектов, нематериально привязывали к ним воспринявших их субъектов. Последние осознавали эту привязанность как направленную на них нематериальную силу. Воспринимая ее во внешних материальных формах собственного тела, субъекты считали себя приобщенными ею к окружающему их материальному миру.

Осознавая присутствие этой силы, как в собственных внешних материальных формах, так и в объектах внешней среды, субъекты воспринимали себя в качестве родственников этих объектов, так как вместе с ними обладали этой связывающей их между собой животворящей силой. Присутствуя во внешних формах субъектов и объектов, она объединяла их в одну живую идеальную и одновременно материальную целостность. Она связывала и приобщала их друг к другу, заставляя субъекты с определенным пиететом относиться к объектам внешней среды и осознавать себя как некоторую не самую главную и даже подчиненную часть этой среды.

Наибольшую приобщенность к материальным формам внешней среды субъекты сознавали при восприятии наиболее жизненно значимых для себя объектов этой среды. Материальные формы таких объектов в сравнении с менее значимыми в этом отношении объектами, воздействуя на внешние рецепторы мозга, инициировали большее количество тождественных им ощущений. Соответственно идеальные формы таких ощущений в большем объеме опредмечивались во внешних материальных формах данных объектов и создавали в них тем самым большее количество рассматриваемой идеальной силы. От этого субъекты ощущали разную степень привязанности, или приобщенности, к разным объектам. К одним, более значимым для них объектам, они испытывали больше эмоциональной привязанности, чем к другим, менее значимым для них объектам.