Сергей Васильев - На злобу дня: от платонизма до реформы образования

М. Лифшиц приводит массу примеров существования идеального. Однако решающий шаг, сознательный переход к идеализму он не делает. Он пытается избежать этого шага, относя идеальное к отношениям: «По словам Маркса, философы называли идеей отношение. Действительно, кроме материи как субстрата окружающего нас материального мира, есть еще необъятное многообразие всевозможных отношений, форм, структурных связей, которыми живет материя, которые, по существу, материальны, но не являются веществом. Глубокой, хотя исторически объяснимой ошибкой идеализма, которую разделяет и Гегель, является убеждение в том, что материя не может быть целым, что материализм как философия поэтому невозможен, что истинной полнотой бытия, источником жизни является только дух, идея. Это не так, но сама по себе «идея» – это не глупость, а одностороннее изображение бесконечности отношений, завивающихся вокруг материального ядра природы. В переводе на язык материализма гегелевская идея – это строгая система отношений определенной относительно законченной объективной ситуации. Согласно Гегелю, она имеет свой генетический код, свою программу в понятии. Близость же Гегеля к материализму состоит в том, что эта программа существует только в самой реальности. Если бы он сказал, что все в мире укладывается в определенные узлы отношений, повторяясь до определенного, ясно отчеканенного самой жизнью типа и приобретая при этом известную автономию данного круга явлений, он был бы материалистом. Я не знаю, примет ли марксистская литература со временем определенную систему терминов, обозначающих то реальное содержание, которое Гегель как идеалист называет идеей, объективным понятием и его воплощением, переходом в плоть и кровь». 8 8 Там же, С. 45.

Но если говорить о соответствии вещи своему понятию, то тогда надо признать особую реальность этого понятия. Разве оно само по себе имеет чувственное бытие? Почему же мы должны квалифицировать эту реальность как материальную? Признак объективности здесь недостаточен, поскольку и Платон, и Гегель утверждали объективность идей. М. Лифшиц, как и Л. Н. Васильева видит в идеях отношения, систему отношений данного круга явлений. Он забывает, что идея конституирует сам этот круг явлений, и без нее он не выделялся бы из других сфер реальности. А как может система отношений программировать развитие вещи? Для этого система отношений должна «знать» будущее, причем должное будущее.

Опираясь на суждения М. Лифшица можно попробовать решить вопрос о совершенстве идеи, вызывающий такое неодобрение Л. Н. Васильевой. М. Лифшиц подчеркивает момент долженствования в систематике. «Все явления окружающего нас мира могут, повторяясь, приобрести род относительной автономии, или, как говорил Гегель, равенства своему понятию. В современной биологии и некоторых других науках широко применяется таксономический принцип, состоящий по существу именно в том, что определенный вид, разновидность, подвид, популяция, штамм признается чем- то соответствующим определенной норме, то есть своему понятию». 9 9 Там же, С. 26.

В другом месте он поясняет более конкретно: «А что природа расположена к известным предельным формам, подтверждается опытом современной науки, которая, даже не помня о некогда бывших Платоне и Аристотеле и не употребляя таких страшных слов, как «совершенство», perfectio средневековой мысли, отдает дань «идеальному» при каждой классификации родов и видов. Совершенно безразлично назвать что-нибудь законченным в своем роде, «совершенном», teleion Аристотеля, или назвать это негибридным, недефектным примером определенной «таксономической категории». Для того, чтобы эта категория не была эмпирической абстракцией, не имеющей подлинной всеобщности, любой науке, будь это ботаника, зоология или лингвистика, все равно необходимо иметь в каждом типе свой образец, эквивалентную форму, реальную «парадигму», с которой можно было бы сравнить всех претендентов на определенную «таксономическую категорию», точнее говоря, определить ее на основании саморазвития данного вида». 10 10 Лифшиц М. Об идеальном и реальном [Текст]/ Лифшиц М.// Вопросы философии. – 1984 – № 10. – С. 128. В подкрепление мнения М. Лифшица можно привести цитаты из работ признанного методолога систематики Э. Майра. Он отмечает, что систематик должен учитывать значительную изменчивость внутри видов и поэтому должен собирать статистически адекватные выборки. Получается, что реальные особи, включенные в вид могут отклоняться от нормы вида, образца вида. Э. Майр считает, что в классификации таксонов следует рассматривать всю совокупность признаков в качестве единого интегрированного пространства. В таком случае может получиться, что не все индивидуумы, и не все таксономические группы обладают всеми признаками вышестоящей таксономической группы: «благодаря этому новому подходу мы можем определять таксоны политетически, не беспокоясь о том, что иногда какой- то вид не имеет некоторых из диагностических признаков того высшего таксона, к которому он принадлежит, или отдельная особь не имеет диагностических признаков своего вида». 11 11 Майр Э. Принципы зоологической систематики. [Текст]/ Майр Э. – М., 1971. – С. 96.

В этой же связи, касаясь высказываний Линнея и Уэвелла, утверждающих, что род определяет признаки, а не наоборот, А. А. Любищев замечает: «Между тем выражения Линнея и Уэвелла настолько общи, что совместимы с любой онтологией и выражают просто индуктивный вывод, что в попытке дать точную характеристику естественной группы мы чрезвычайно часто, если не всегда, наталкиваемся на исключения». 12 12 Любищев А. А. К логике систематики [Текст] //Любищев А. А. Проблемы эволюции. – Т. 2. – Новосибирск, 1972. – С. 54. Далее А. А. Любищев поясняет, что Уэвелл в качестве типа берет образец из класса, например, вид из данного рода, который рассматривает как преимущественно обладающий характером класса. Все виды, представляющие большее сродство с этим типическим видом, чем со всяким другим, образуют род и сосредотачиваются вокруг этого типа, отходя от него в различных направлениях и в различной степени.

Мы видим, таким образом, что тип выступает как образец, норма, которая нередко окружена различными отклонениями, аномалиями, иными словами, «несовершенствами». По отношению к ним тип можно рассматривать как нечто совершенное.

И совершенство идеи, типа не означает обязательно эстетическое или этическое совершенство. В. Татаркевич отмечает, что следует различать понятие совершенства как того, что завершено, доведено до конца и поэтому полно от обыденного понимания совершенства как наилучшего. 13 13 Татаркевич В. О счастье и совершенстве человека. [Текст]/ Татаркевич – М., 1991. – С. 310–313. Если тип содержит в себе все признаки своих подтипов, то он полон, а они частичны. В этом смысле он совершенен, а они нет. Это не значит, что он прекраснее их или добрее.