Андрей Мурзин - Российское культурное пространство в региональном измерении

В этом же смысле следует рассматривать охватившее все регионы, невзирая на конкретные условия и возможности, желание приобрести туристическую привлекательность. Как правило, усилия городских и региональных властей не конвертируются немедленно в доходы и инвестиции, но для самого региона заявка в качестве туристического центра становится ориентиром на пути преодоления сознания культурной несостоятельности, непривлекательности в качестве места жизни и личностной самореализации.

Основой данного процесса является признание абсолютной ценности человеческого существования, его конкретных культурно-исторических форм вне зависимости от его географического местонахождения. Для российских регионов это означает стремление к осознанию собственной культурной состоятельности. По сути, началось конструирование регионального культурного пространства как особой реальности. Вероятно, мы находимся в начале пути осмысления региона как феномена культуры. Представляется необходимым попытаться рассмотреть развитие регионального культурного пространства как процесса, отражающего особенности жизни его регионального сообщества.

Сегодня в регионах продолжается процесс, начавшийся в 90-е годы, связанный с их потребностью в самоутверждении, в отстаивании своей духовной состоятельности и культурной самодостаточности, требующих переосмысления отношений с другими регионами и столицей, в конечном счете, переформирования внутрироссийского пространства на новых основаниях. Особенно это касается Урало-Сибирского региона, имеющего исторически сформировавшееся, выраженное региональное самосознание. В ходе этого процесса регионы выступают как конкурирующие субъекты (чье соперничество приобретает порой достаточно острый характер), в их состязании определяются взаимные диспозиции и формируется новая система отношений внутри культурного пространства страны.

Одновременно продолжается процесс регионообразования. Урал, Сибирь, во многом сконструированные как огромные макрорегионы в советский период, начинают ощущать себя в качестве таковых по-иному, ввиду того что составляющие их территории также, в свою очередь, переживают рост регионального самосознания, все больше ощущая себя субрегионами, претендуя на самостоятельную роль, равноправные отношения как внутри макрорегиона, так и вне его, в отношениях со столицей, другими российскими регионами, зарубежными странами. Например, в рамках уральского макрорегиона Челябинская область все больше выступает от лица Южного Урала, Пермская область, превращенная в Пермский край, самостоятельно утверждается среди регионов Приволжского регионального округа и т.д. Это ведет к тому, что и Екатеринбург начинает ощущать себя столицей не всего региона вообще, а именно Среднего Урала (что толкает его к поиску нового имиджа вроде «сердца Евразии», «моста между Европой и Азией» и т.п.).

Схожие процессы, связанные со стремлением субрегионов более четко обозначить себя внутри общего пространства макрорегиона, характерны и для Сибири, где они протекают в еще более острой форме, обусловленной историческим соперничеством различных городов и территорий.

Одновременно следует говорить о разрыве в традиции самоописания пространства культуры российского общества, кризисе прежних модели и схем его восприятия (внутри которых наличная сверхцентрализация культурной жизни представлялась естественной, самоочевидной и единственно возможной), утрате образа этого пространства, запаздывании в осознании происходящих внутри него глубинных сдвигов. Проблема заключается в том, что актуальное российское сознание не содержит образа культурного пространства страны как организованного иначе, чем в соответствии со строго иерархиезированным принципом, как единственно обеспечивающем ее внутреннюю интегрированность. И это несмотря на то, что в плоскости политики, демократизации и развития федерализма обсуждаются различные модели развития, и осваиваются они сознанием гораздо легче.

Важным фактором в данной ситуации является позиция центральной власти. В изменившихся внутриполитических условиях ее реакцией на усиление центробежных тенденций 1990-х гг. стало выдвижение на первый план в качестве первоочередной задачи по укреплению единства страны, что нашло свое конкретное оформление в виде курса на усиление «вертикали власти», повышение «управляемости» регионов, установление «жесткого» федерализма.

В работе с общественным сознанием в культурной жизни страны подобная политика нашла свое проявление в особой заботе об имидже столицы, имеющей в качестве партнера по диалогу только Петербург. Тогда как образы российских регионов в центральных СМИ главным образом связываются с представлением об источниках постоянных проблем (перебои с теплоснабжением зимой, задолженности по выплате зарплаты, забастовки). В возникшей ситуации самодовлеющие образы двух столиц лишь подчеркивают символическую размытость, аморфность внутреннего пространства страны в целом и неопределенность роли в ней каждого из регионов в отдельности. Представление о всей стране свелось к схеме «столица – провинция», «Москва – безликие регионы».

Это сформировало ситуацию, при которой столица, стремясь сохранить образ единого культурного пространства страны, вынуждена поддерживать его прежний образ (так как другой просто не сложился). Параллельно этому продолжается процесс обновления регионов как составных частей целого, поиска ими своей индивидуальности, своего места внутри общероссийского пространства. Эти два процесса практически не пересекаются между собой, как будто даже игнорируют друг друга. В реальной политике это оборачивается своего рода символическим подавлением амбиций регионов, их стремления включиться в процесс формирования культурного пространства страны.

Столица выступает как главный поборник сохранения единства культурного пространства страны, но при этом ориентиром ее усилий во многом остается то единство, которым обладало советское пространство. Власть «сверху» продолжает конструировать внутрироссийское пространство (создание федеративных округов, укрупнение регионов и т.д.), но при этом словно бы не признает действительный характер процессов, идущих в самих регионах.

Подобное заставляет выдвинуть следующий тезис: разрушению подверглась вся конструкция, вся прежняя структура культурного пространства России. Происходит не просто его трансформация под действием внешних обстоятельств (связанная с изменением контуров, утратой ряда опорных точек), а принципиальное качественное изменение. В настоящее время культурное пространство России переживает переходный этап.