Галина Жигунова - Ювенальная инвалидность в системе социальной реальности российского общества

Процесс установления и воспроизводства нормативных границ в отношении инвалидов сегодня реализуется в совокупности разнообразных практик исключения, социальной маркировки и типизации социальными институтами.

Концептуализация практик социального исключения осуществляется в контексте концепции культурных изменений М. Вебера, концепции практик Л. Витгенштейна и М. Хайдеггера, а также разработок отечественных социологов В.В. Волкова и Л. Г. Ионина. Исключение попадает в центр общественного дискурса равенства из сферы социологического анализа власти, стратификации и классовой структуры. Фокусирование на практиках социального исключения является, по мнению ряда авторов, продуктивным подходом, ибо рассматривает исключение как процесс выработки и реализации стратегий, при помощи которых осуществляется вытеснение одних социальных групп или индивидов из сферы доступа к престижным ценностям, власти и другим ресурсам за счет других, а также при помощи которых социальные группы заявляют и отстаивают свои права на ресурсы и вознаграждения. 88 88 Воздействие западных социокультурных образцов на социальные практики в России: (Теория наблюдения, биогр. интервью. Советы студентам) / Российская акад. наук, Ин-т социологии, Гос. акад. ун-т гуманитар. наук, науч. – образоват. центр по специальности «Социология»; под ред. В. А. Ядова. M: ТАУС, 2009. С. 59.

Концепции «инаковости» или социального исключения были реакцией на возведение физических барьеров между лицами с нарушениями и миром «нормальных». Анализируя эту проблему на примере безумия, Мишель Фуко обращает внимание, что в результате проказы возникли ритуалы отвержения, исключения и надзора, а в результате чумы – практики контроля в виде дисциплинарных схем.

М. Фуко исследует практику отношения к сумасшедшим в исторически-временном интервале, сначала с вынесением социального, а затем уже и медицинского диагноза душевнобольным людям. Вплоть до VIII в. умалишенность воспринималось обществом как социальная опасность, потому использовались практики изоляции: людей с помешательством сажали в тюрьмы или помещали в госпитали, где приковывали цепями к стенам камер или кроватям. Данные меры, по мнению М. Фуко, не носили карательного характера, но призваны поставить жесткие физические границы безумцу, впавшему в бешенство и ярость. 89 89 См.: Фуко М. История безумия в классическую эпоху. Вступ. ст. 3. Сокулер, пер. с фр. И. Стаф. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 160. Начиная с конца VIII века в мире появились психиатрические лечебницы, где к таким людям стали относится с большим пониманием, пришло осознание того, что они больны. Таким образом, М. Фуко приходит к выводу о том, что с изменением понимания сути проблемы безумия, изменяются и практики отношения к ним.

Р. Декарт сводит безумие к безмолвию. Безраздельное воцарение разума, считает Р. Декарт, сопровождалось полным разрывом отношений с неразумностью, безумец стал социально опасным типом.

Ф. Паркин в 1979 г. определяет исключение как попытку одной группы сохранить и защитить свою привилегированную позицию за счет какой-то группы через ее подчинение. Ответная реакция на действия по исключению называется узурпацией, подразумевающей использование власти в отношении вышестоящих групп. Исключение и узурпация – две основные формы коллективного способа действия одной группы против других претендентов на ресурсы и вознаграждения, называемое социальным ограждением. 90 90 См.: Parkin F. Marxism and Class Theory: A Bourgeois Critique. N.Y.: Columbia University Press, 1979. P. 23-30.

И. Гоффман разделяет стигму физического дефекта, предварительных записей (приписывание черт характера на основании информации о прошлом человека: например, слабая воля, доминирование, бесчестность) и племени (по принадлежности к расе, стране, религии). Атрибуты, приписываемые телу и поэтому приобретаемые в действительности, делают его, во-первых, другим и, во-вторых, менее желательным. Таким образом, происходит редуцирование человека, представление его недочеловеком.

Как показывают исследования отечественных ученых, не только инвалиду, но и всей его семье приписываются определенные конвенциональные атрибуты, что указывает на действие стигмы рода (стигма племени у И. Гоффмана). Нетипичность, ненормальность, инаковость предстают как подвижные социально-исторические условности, которые становятся объективным фактом с помощью определенных практик, воспроизводя тем самым и свою противоположность: общество типичных, нормальных, тождественных.

Исторически исключение инаковых было сопряжено с возведением физических барьеров между ними и «нормальными». Со временем клеймение стигмой по живому телу, как когда-то в древней Греции, сменяется на социальную стигматизацию: стигма начинает означать не телесное проявление недостатков, а, скорее, социальное приписывание индивиду или группе атрибутов позора и бесчестья. В бесконечных вариациях стигмы, включая те, что имели в виду греки, остается все то же: «нормальные» убеждены, что человек со стигмой – не совсем человек.

Исключение сегодня реализуется в практиках дискриминации и социального насилия и приобретает политический смысл, однако, не всегда распознается участниками социальной коммуникации. Границы исключения, возводимые сегодня, в большей степени символические, что отнюдь не делает их слабее. На смену рациональному контролю государства через заключение в темницы и принудительные работы пришли государственные программы, делающие отношения исключения легитимными. 91 91 Воздействие западных социокультурных образцов на социальные практики в России: (Теория наблюдения, биогр. интервью. Советы студентам) / Российская акад. наук, Ин-т социологии, Гос. акад. ун-т гуманитар. наук, науч. – образоват. центр по специальности «Социология»; под ред. В. А. Ядова. M: ТАУС, 2009. С. 58.

То, как на практике происходит классификация индивидов по признаку соответствия норме, показывает способ воспроизводства этих границ, а значит, и самого общества. Отсюда ясно, что культура как репродукция опыта означивания делает вещи не столько тем, что они есть на самом деле, но производным знания о том, чем они не являются. Исключение является, пожалуй, базовым принципом повседневности. Оно формируется и закрепляется социальными институтами. Его смысл – в разграничении правильного от «неправильного», «своих» от «чужих», в формировании собственной идентичности.

Социальное исключение – это процесс депривации социальных субъектов от престижных, социально одобряемых ценностей. Он сопровождается стигматизацией индивидов или социальных групп, ведет к самоизоляции, маргинализации идентичности и отражается в паттернах социального поведения изолируемых. Разнообразные практики социального исключения формируют ограничивающую среду, как в системе занятости, так и в сфере культурного потребления. 92 92 Там же. С. 59.