Лев Данилкин - Юрий Гагарин

Как же бог?

Вот задал задачу верующим Юрий Гагарин! Облетел всю небесную канцелярию и никого не встретил — ни всемогущего, ни архангела Гавриила, ни ангелов небесных. Выходит, небо-то чистое! И потекли в редакцию любопытные письма. Написаны они дрожащей рукой, и почерк их выдает людей преклонного возраста (21).

Сергей Довлатов:

Я хорошо помню день гагаринского триумфа. Мы, студенты Ленинградского университета, шагаем по Невскому. Размахиваем самодельными транспарантами. Что-то возбужденно кричим. И только мой друг, знаменитый фарцовщик Белуга, язвительно повторяет:

— Ликуйте, жлобы! Динамо в космосе!..

«Динамо» по-блатному означает — жульническая махинация. Причем с оттенком дешевого шика. Видимо, Белуга раньше других ощутил наступление грандиозной пропагандистской кампании. Увидел первые гримасы советского космического блефа… (27).

Ходжа Ахмад Аббас, индийский писатель:

Пока еще преждевременно делать исчерпывающие выводы о влиянии полета Гагарина на психологию советской молодежи. Но уже сейчас имеется достаточно оснований сказать, что для сознательной и социально ответственной части это означало оптимистический взгляд в будущее. Полет Гагарина внес также существенные поправки во взгляды циников, скептиков и неустойчивых элементов, которые, начав с протеста против скучного однообразия в одежде, дошли в ряде случаев до серьезных антиобщественных и преступных действий. Даже ищущие сенсаций стиляги, как в Советском Союзе называют тэдди бойз, не смогли удержаться на своих позициях пренебрежительного отношения и личного безразличия, столкнувшись с феноменальным полетом. В гагаринское лето я почти не встречал в Москве кричаще, ярко разодетых, кудлатых, с резиновыми жвачками во рту стиляг, которые были так заметны в мою предыдущую поездку в СССР (28).

С ровесниками Гагарина у Советского государства было множество проблем. Им остро недоставало примеров для подражания, так как многие старые герои потеряли свою актуальность и достоверность. Советские литературные критики прямо говорили о «лживости официального героизма». Известный советский писатель Илья Эренбург жаловался на «экстремальное эмоциональное и человеческое мельчание положительного героя, который представляет собой лишь человеческий „полуфабрикат“». К тому же партийное руководство было в величайшей степени возмущено робким расцветом обособленных молодежных субкультур — стиляг и битников, которые восторгались джазом и рок-н-роллом и поддерживали своеобразный нонконформистский стиль в одежде. Согласно партийному решению, следовало упразднить эти «паразитические настроения», чтобы привлечь сердце и душу всей советской молодежи к величайшим достижениям времени и разжечь ее жертвенный энтузиазм. Писатели, художники и режиссеры вели жаркие дискуссии о том, как должен выглядеть идеальный герой переходного к коммунизму периода. В этой ситуации культурно-политического перелома Гагарин был подарком с небес (20).

Ходжа Ахмад Аббас:

Четверо юношей в узких брюках и кричаще-красных рубашках, встретившиеся мне на Красной площади возле ГУМа, не могли привлечь внимание огромной массы людей, ломившихся за патефонными пластинками с записью голоса Гагарина из космоса и делавших заказы на книгу о космонавте, которая должна была вскоре выйти из печати (28).

Василий Аксенов:

Момент, когда Гагарин полетел в космос, застал меня в Питере. В нашем кругу тогда было принято осмеивать всё советское, но я помню, что этот факт вызвал во всех искреннюю радость, душевный подъем, сравнимый только с Днем Победы. Отчасти об этом настроении — моя повесть «Звездный билет» (30).

P. Krause «Der Eichmann-Prozess in der Deutschen Presse»:

Процесс над Эйхманом <���нацистским преступником, которого в 1960-м выкрали израильские спецслужбы и затем судили в Иерусалиме> начался за день до полета. В прессе ГДР Шульце-Валден был первым, кто поставил Гагарина и его полет в прямую связь с Эйхманом и иерусалимским процессом, чтобы таким образом утвердить мнимое моральное превосходство коммунизма над «капиталистической» и «реваншистской» ФРГ. Полет в космос советского космонавта Юрия Гагарина в апреле 1961-го был наиболее эффектным и зрелищным результатом той эпохи. Через несколько дней после этого полета Шульце-Валден опубликовал в «Берлинер цайтунг» почти уже религиозное восхваление социализма и людей социализма. Он использовал ажиотаж вокруг полета Гагарина, чтобы противопоставить социализм в ГДР капитализму в Западной Германии. Пропев дифирамб социализму, он обратился к ГДР как участнику этого успеха и попытался установить связь между Эйхманом, капитализмом, Западной Германией и фашизмом. Затем он взял Гагарина, пример социалистического человека, и Эйхмана, продукт капитализма, и противопоставил их друг другу. В почти лирической речи Шульце-Валден писал: «Существует тип человека возвышенного, социалистического — и его воплощением является Гагарин; а есть человек убогий, низкий — и вот он представлен Эйхманом». По мнению Шульце-Валдена, «преступный элемент», такой как Эйхман, мог возникнуть только внутри капиталистической системы, тогда как такой «величественный», как Гагарин, — только в недрах социализма (31).

Затем все приехали в Георгиевский зал Кремля, и там был прием. Брежнев, который тогда был председателем Президиума Верховного Совета, привинтил Гагарину геройскую Звезду [34], естественно, его расцеловал. Для Гагарина учредили специальное звание «летчик-космонавт», которое впоследствии давали всем. Его придумали буквально за день (6).

На трибуне произошел инцидент: Брежневу пришлось сразиться с тканью кителя Юрия Гагарина (это оказалось потруднее, чем покорить космос) — он тщетно пробовал приколоть ему орден Героя Советского Союза и орден Ленина. Через микрофоны объявили: «Техническая неприятность, товарищи». Наконец у него получилось — раздались аплодисменты (32).

А вечером грянул большой прием. Юноши и девушки в белых одеждах, стоящие на парадной лестнице Большого Кремлевского дворца, осыпали входящих цветами. Певцы из Большого театра грянули хор «Славься!» Глинки, вскоре причудливо трансформировавшийся в «космическую» песню Туликова. Незнакомыми ароматами дышала шеренга дипломатического корпуса. Черной стайкой скромно стояли седобородые Отцы Церкви. Королев не знал почти никого из этих людей, и люди эти не знали его. Иногда возникало лицо узнаваемое, он видел этого человека в газете или журнале, тогда Королев слегка наклонял голову и улыбался (18).

Глава правительства СССР выражает уверенность, что недалеко то время, когда будут осуществляться межпланетные сообщения (21).