Боб Торрес - Совершая убийство, или Политическая экономия прав животных

Как Реклю, большинство этичных веганов хотят лишь применять стандарты равенства к отношениям с животными и жить в соответствии с этими принципами, насколько это возможно. Иногда это происходит символически. Как гаечный ключ, застрявший в умозрительном аппарате карнизма, веганство, вероятно, оказывает самое большое воздействие в качестве формы провоцирования когнитивного диссонанса. Как я отметил выше, многие не хотят знать о происхождении их еды; веганство заставляет людей думать. Кэрол Адамс описывала эту функцию веганства как «нереферентную дескрипцию» [223], а именно: утверждала, что веганы эффективно «замещают» животное за столом, где люди едят плоть животных. Это напоминает присутствующим, что они потребляют кого-то, а не что-то, и это погружает насилие, совершённое ради обеденных тарелок, в очень реальный и личный контекст. Поскольку еда — это больше, чем просто питание, она пронизывает нашу культуру, эмоции и жизни сложнейшим образом, символический смысл «нереферентной дескрипции» не стоит недооценивать — его присутствие может ранить глубже, чем мы изначально предполагаем. Будучи таким референтом, занимая позицию и отвергая продукты насилия и эксплуатации, в которые вовлечены другие, веган побуждает окружающих осмыслить их выбор, даже если он на самом деле ничего не говорит. Веганство отвергает видистскую идею, что животные существуют для того, чтобы мы их использовали ради еды, одежды и прочих нужд.

Веганство, таким образом, — это повседневное, живое выражение этических обязательств и протеста. В этом смысле если некто является убеждённым антивидистом, он живёт революцией, которой хочет дождаться. Легко отмахнуться от веганства, как чего-то ненужного, потому что отдельный веган не может оказать значимого экономического влияния на могущественные отрасли промышленности, эксплуатирующие животных, но поступая так, мы маргинализируем и другие виды изменений, которые люди совершают в своей жизни, чтобы она соответствовала их этическим и эмоциональным принципам. Когда поднимается данный вопрос, мои студенты и друзья часто утверждают, что они симпатизируют веганству и заботе о животных, но их переход на веганство существенно делу не поможет, поэтому они не будут и пытаться. Немногие из этих людей использовали бы такую логику в других вопросах… Печально это признавать, но мы, вероятно, не сможем искоренить расизм или сексизм при нашей жизни. Они вплетены в нашу культуру и экономику и в большой степени являются частью капитализма — и всегда ей являлись. Тем не менее, многие из тех, кто озабочен этими формами господства, не являются активными расистами или сексистами только потому, что расизм или сексизм слишком глубоко проникли в нашу культуру и этому вызову тяжело противостоять. Может быть, я не способен заставить расизм или сексизм исчезнуть завтра, но это не значит, что имеет смысл, скажем, потакать расистским стереотипам или жить, воспроизводя патриархат. В обоих случаях, хотя я признаю, что эти проблемы труднопреодолимы, сложны и закоснелы, я также считаю, что в повседневной жизни я должен начать жить в том мире, который хочу однажды увидеть. Пусть этого будет недостаточно, чтобы изменить мир, это необходимо, иначе мы противоречим своим собственным возражениям. Хотя один веган (или даже группа веганов) сегодня не может пошатнуть сельское хозяйство, быть веганом важно — это реальный и мощный протест против видизма и процессов господства, которые порабощают животных ради наших желаний. Это показывает, что жить как антивидист возможно, и это напоминает людям о ненужной эксплуатации других.

Как повседневная практика, веганство воспитывает, оно наглядно демонстрирует проблемы в социальных процессах, эксплуатирующих животных, и пропагандирует мир, не пронизанный господством видизма. Стать веганом — это первый и самый важный шаг, который человек может сделать, чтобы жить жизнью этичного и последовательного антивидиста, преодолев рабство животных в своей повседневности. Вегетарианства, которое допускает употребление продуктов животноводства, таких как молоко или яйца, недостаточно для достижения этих целей. В то время как некоторые лакто-ово-вегетарианцы (как их называют) могут считать, что данные продукты не связаны со смертью животных, эта логика вводит в заблуждение и демонстрирует абсолютное непонимание того, как работает сельское хозяйство в качестве товарного бизнеса в условиях ограниченной маржинальности. Для получения молока коров необходимо держать стельными. Их телят часто выращивают на убой, перерабатывают на корм домашним животным или возвращают в молочное производство. Молочных коров также отправляют на бойню, когда они становятся «малопродуктивными», часто за много лет до естественного конца их жизни. Спрос на молоко управляет этим процессом, который без смерти животных в широких масштабах, по большому счёту, был бы экономически невозможен. Подобным образом, как я писал во II главе, производство яиц — даже на фабриках со статусом «Забота о животных» — является ужасным эксплуататорским бизнесом, заставляющим животных жестоко страдать. По этим причинам этическое вегетарианство не имеет особого смысла, является противоречивым и опирается на устаревшее и допотопное понимание животноводства. Любой вегетарианец, которому действительно хочется быть антивидистом, должен просто стать веганом.

Подобным образом, никакие продукты животноводства не могут быть произведены без жестокости, включая те, что продвигают крупные ритейлеры, получившие награды от зоозащитных организаций. Даже если страдания уменьшаются, сам процесс порабощения животных ради человеческих нужд продолжается, и животные не перестают быть просто собственностью системы, которая неустанно эксплуатирует их ради одной только выгоды. Как я утверждал в III главе, пока животные будут оставаться собственностью, их интересы всегда будут считаться менее важными, чем наши. Такое положение дел недопустимо. Один из первых способов бросить вызов этой системе — отказаться быть её частью. Более того, мы не можем надеяться создать мир, свободный от страданий и эксплуатации животных, поощряя более мягкие формы страдания. Веганство — это единственный путь вперёд, который не предаёт интересов животных сегодня в надежде на неопределённое светлое будущее.

Всё это не значит, однако, что веганство как социальная практика не имеет своих проблем. Как я подчёркивал ранее в этой книге, многие веганы в зоозащитном движении — это белые представители среднего класса, слишком сосредоточенные на животных как на единственной сфере своих интересов и готовые покупать веганские товары, которые также могут быть частью других неблагоприятных производственных процессов, эксплуатирующих людей и вредящих экосистеме. В этом смысле фриганская критика [224] веганства справедлива: слишком многие веганы купят что угодно, если это будет веганским, не задумываясь о прочих аспектах производства продукта. Хотя некоторые фриганы используют это в качестве аргумента против того, что они воспринимают как веганскую «праведность» в отказе от животных продуктов, более плодотворно было бы призвать веганов выйти за рамки буржуазной политики образа жизни и «экосексуализма» высшего общества, которые некоторые веганы поддерживают через потребление. Журналы вроде VegNews являются настоящим порно на тему подобного образа жизни, и они доходят до крайностей, делая репортажи с веганских свадеб с бюджетом двадцать тысяч долларов, о веганском отдыхе на Таити и в других экзотических местах, и, прежде всего, продвигая бренд веган-консюмеризма, который заставляет поверить, будто редакторы журнала на самом деле считают, что можно купить путь к искуплению, если подобрать безупречную сумку из экокожи и прокатиться на новой, более эффективной Тойота Приус цвета морского жемчуга с салоном цвета бисквита [225]. Вид потребительского образа жизни, который пропагандирует VegNews , не является чем-то новым в экологическом движении, которое считает «зелёный капитализм» шагом вперёд и возвышает Эла Гора как новую суперзвезду в вопросе защиты окружающей среды — несмотря на его скромные достижения в охране природы в роли могущественного государственного чиновника. Хоть VegNews определённо ориентирован на лакшери-рынок и платёжеспособную аудиторию, журнал почти ничего не делает, чтобы практически сопротивляться господствующим представлениям о веганстве исключительно как о выборе людей высшего общества, новомодных «буржуев», и мало способствует солидарности или сотрудничеству, основанным на чём-либо, кроме покупок классного «зелёного» барахла.