Боб Торрес - Совершая убийство, или Политическая экономия прав животных

«По моему мнению, существует большая разница между тем, как социал-демократы, либералы и другие благонамеренные люди занимаются каждодневной борьбой, и тем, как это делают социальные анархисты и другие революционные левые. Социальные анархисты не отделяют свои идеалы от практики. Они привносят в эту борьбу измерение, которого обычно не хватает реформистам: они распространяют общедоступную информацию о корнях социальных недугов — терпеливо просвещают, мобилизуют и строят движение, которое выявляет связи между злоупотреблениями, существующими в современном обществе, и, в более широком контексте, общественным строем, из которого они произрастают. Они глубоко озабочены тем, чтобы показать людям источник их несчастий и научить действовать как можно более осознанно для их полного устранения, стремясь коренным образом изменить общество. Распространение этого понимания, которое в прошлом называлось классовым сознанием (понятие, которое до сих пор весьма актуально) или, в более широком смысле, общественным сознанием, — одна из главных функций революционной организации или движения. Если социальные анархисты не пользуются удобным случаем протеста, чтобы указать на более глубокие социальные вопросы, если только они не помещают своё сопротивление в этот контекст и не используют его для приближения торжества рационального общественного строя, такого как либертарный коммунизм, их сопротивление является случайным, половинчатым и по существу реформистским» [213] .

В этих рассуждениях он выступает за целостный взгляд на эксплуатацию и угнетение, который мы должны применять для понимания общественных отношений и процессов, чтобы осознать корни любой проблемы [214]. Логическим следствием этой теоретической цепочки умозаключений является то, что общество необходимо изменить на базовом уровне, если мы хотим разрешить проблемы, с которыми сталкиваемся сегодня. Больше, чем индивидуальная борьба, позиция социального анархизма побуждает нас рассматривать разные виды сопротивления как взаимосвязанные и действовать соответственно путём создания союзов и развития солидарности между ними. Один из важных способов изменить общество — это рассказывать людям о процессах, вызывающих социальные недуги, и работать над их разрешением. Этих изменений невозможно достичь под дулом пистолета, с помощью постоянного насилия или при помощи государственной системы. Бывают случаи, когда насильственное сопротивление необходимо, но, хоть я и не пацифист, я считаю, что слишком многие слишком часто готовы рассматривать насилие как решение, а не как крайнюю меру.

Анархистские мыслители с середины 19 века отрицали, что мы сможем однажды создать справедливое или свободное общество из государственно ориентированной системы, так как само государство является структурой с уровнями господства и подчинения, многие из которых укоренены в динамике капитализма и других формах превосходства, таких как возраст, класс и пол. Хотя государство может показаться в некотором роде абстракцией, оно является уникальной и исторически важной формой угнетения и власти, зачастую связанной с капитализмом и религией. Кроме того, государство — единственный обладатель права на то, что часто называют «узаконенным насилием». Противодействуя государству и систематическому подчинению ему личности и общества, анархизм открывает возможности для сопротивления другим формам иерархии, господства и угнетения. Эмма Гольдман так обобщает это в своём известном эссе «Анархизм: за что он действительно выступает»:

«Анархизм есть единственная философия, которая даёт человеку самоосознание, которая утверждает, что бога, государства и общества не существует, что их обещания ничтожны, так как они могут быть исполнены только через подчинение человека. Анархизм поэтому есть учение о единстве жизни не только в природе, но и в человеке. Не существует конфликта между личными и социальными инстинктами, как не может быть конфликта между сердцем и лёгкими; одно есть вместилище драгоценной жизненной эссенции, другое — хранилище элемента, сохраняющего эссенцию чистой и сильной. Личность есть сердце общества, хранящее в себе эссенцию социальной жизни; общество — лёгкие, которые распределяют элемент, поддерживающий жизненную эссенцию — то есть, личность — чистой и сильной» [215] .

Гольдман указывает на центральный принцип социального анархизма, который гласит, что личность и общество неразрывно связаны друг с другом. Это перекликается с мнением Букчина, который в своих работах неоднократно отмечал, что проблемы нашего мира — это проблемы социальных отношений, и только изменив эти отношения, мы обязательно изменим сам мир. Мы должны изменить личное, чтобы изменить общественное, и одновременно мы должны защищать личное от общественного. В том же ключе авторы метко озаглавленного памфлета You Can’t Blow Up a Social Relationship («Нельзя взорвать общественные отношения») пишут:

«Задача революционера не в том, чтобы взять в руки оружие, а в том, чтобы участвовать в долгой тяжёлой работе по пропаганде своего понимания общества. Мы должны создать движение, которое связывает огромное количество проблем и вопросов, с которыми сталкиваются люди, и необходимость революционных изменений; которое критикует все псевдорешения — и личные, и общественные — предложенные в этом социуме; которое стремится демистифицировать те решения, которые предлагают авторитарные левые и вместо этого акцентировать необходимость самостоятельной деятельности и самоорганизации для людей, которые стремятся заняться этими вопросами. Нам нужно предложить идеи социализма, основанного на равенстве и свободе» [216] .

Отталкиваясь от этих рассуждений, мы видим, что социальный анархизм стремится бросить вызов господству на всех уровнях общественного порядка. В то время как социальный анархизм часто оказывался на переднем крае борьбы со множеством видов угнетения, большинство социальных анархистов не были особенно активны — ни в прошлом, ни в настоящем — в оспаривании господства человека над животными. Однако мы можем применить аналитические инструменты анархизма к самому анархизму как историческому движению, чтобы понять этот недостаток и восполнить его, поощряя социальных анархистов распознавать превосходство человека над животными как ещё одну форму ненужного господства. Как и в случае с другими формами угнетения, проблема нашего господства над животными и другими людьми — это проблема общественных отношений, укоренённых в зарождении иерархии, распространяемых и усугубляемых современным капитализмом. Не может быть серьёзных вызовов системе господства без одновременного вызова отношениям господства, которые навязывает нам капитализм в форме товарных отношений и собственности.