Карл Виттфогель - Деспотизм Востока. Сравнительное исследование тотальной власти

Но рост собственнических сил не привёл к преобразованию византийского общества, как это произошло в Западной Европе. Также до 1917 года такой рост не позволял российским собственникам возобладать над представителями государственного аппарата. Почему? Осознавали ли полностью данную проблему те, кто пользовались привилегиями тотальной власти? И стремились ли они к тому, чтобы изолировать и парализовать представителей частной собственности?

Легко сопоставить чётко разделённые противоборствующие стороны. Однако реальные условия были гораздо сложней. В Византии, в царской России и в большинстве других по-Восточному деспотических стран представители аппарата часто были также и собственниками. Следовательно, конфликт между интересами абсолютистского режима и интересами частных собственников и предпринимателей проявляется также - и часто в первую очередь - как конфликт различных представителей одного правящего класса или даже как конфликт разных интересов отдельных представителей этого класса. Почему эти лица как социальная группа в течение длительного времени ставят свои бюрократические интересы выше своих собственнических интересов?

Гражданский или военный чиновник аграрного деспотизма является частью бюрократической иерархии, которая, взятая в целом, владеет большей властью, большим доходом и большим престижем, чем любая другая группа общества. Конечно, должность, которую он занимает сегодня, и должность, которую он надеется занять завтра, приносят вместе с преимуществами риск полного уничтожения, поэтому его положение небезопасно. Однако под сенью тотальной власти положение собственника тоже небезопасно, и угрозы его положению не перевешиваются удовлетворением, получаемым от активного участия в авантюрах и в борьбе за привилегии тотальной власти. Таким образом, даже представители бюрократического класса, которые не имеют должностей, не станут оспаривать принципы абсолютистского режима, с которым они могут воссоединиться завтра. И занимающие должности представители этого класса, столкнувшись с крупным конфликтом, агрессивно защищают привилегии, которые дают бюрократическая власть, бюрократические доходы и бюрократический престиж, которыми эти чиновники пользуются в данным момент.

Узкое и упрощённое толкование делает вопрос неясным, сформулировав его только с точки зрения интересов одного человека, самодержавного правителя. Действительно, деспот стремится увековечить свою абсолютную власть, но он не сможет достичь этой цели, не имея эффективного правительственного аппарата. Короли средневековой Европы находили абсолютную власть столь же приятной, сколь приятной находили её и византийские правители. Но последним удавалось то, что не удавалось первым, потому что объединённая византийская бюрократия поддерживала систему тотальной власти, которая благоприятствовала и государю, и представителям аппарата, в то время как наделённые феодами вассалы западных королей защищали и восстанавливали свои привилегии, сохраняя власть короля фрагментированной и ограниченной.

До какой степени возвышение армии в некоторых агроуправленческих странах может быть воспринято как признак феодальной децентрализации? Военные чиновники являются людьми государственного аппарата в той же степени, что и чиновники гражданские, и если первые века Римской империи что-либо и продемонстрировали, то именно это. Ибо как раз тогда, когда военное руководство стало значительным, римский абсолютизм достиг своей зрелости. Кристаллизация деспотической власти в Московской Руси вызвала значительную бюрократическую деятельность, но подавляющее большинство новых служилых людей владели мечом, а не пером. Тот факт, что в поздней Византии главы военного сектора государственного аппарата в значительной степени выступали также в качестве политических лидеров, отражает растущее давление внешней агрессии. Но это не значит, что эти люди служили своему правительству с какими-либо ограничениями и условиями, как бароны и феодалы.

Мы должны помнить всё это, когда пытаемся оценить влияние крупной собственности на общество поздней Византии. Объём земельной собственности возрастал в течение первых веков среднего периода империи, однако защита государством крестьянских владений и периодические конфискации крупных имений сильно замедляли такое развитие. После 1071 года контроль стал слабее, но государство по-прежнему держало в своих руках сельскую экономику. Вопреки соответствующим событиям в феодальной Европе, на Востоке (East) никогда не переходило преобразование кадастра из государственной формы в частную. И хотя владельцы проной извлекали личную выгоду, они должны были отдавать правительству значительную часть собранных ими налогов.

После перерыва, связанного с созданием и падением Латинской империи, византийское государство уже не восстановило своё прежнее влияние. Собственники земли были теперь достаточно сильны для того, чтобы удерживать гораздо большую долю излишка национальной продукции, чем могли ранее, но они не сплотили свои ряды. Ни крупные собственники земли, ни представители городского капитала не учредили общенациональных корпораций: штатов. Объём частной собственности возрастал, но собственники оставались политически неорганизованными. Вопреки соответствующим событиям на Западе, рост крупной частной собственности в Византии не породил нового общества. Ему удалось только ослабить и парализовать старое.

После 1204 года Латинская империя временно заменила традиционный деспотический режим. Могли ли квазифеодальные социальные институты этой империи (и западных врагов Константинополя в целом) повлиять на бюрократический абсолютизм Византии настолько серьёзно, чтобы он никогда не был способен вернуть себе былое превосходство? Другими словами, добились ли сельские и городские собственники успеха в том, чтобы парализовать византийское правительство в последние века, только потому, что внешние силы сломили деспотическую власть?

С фундаментальной точки зрения опыт царской России является в высшей степени поучительным. Постмонгольская России была оккупирована несколько раз, но до демократической революции 1917 года абсолютистское правление не было полностью разрушено. Западное развитие сильно стимулировало индустриализацию России. Иностранные деньги текли в частные (капиталистические) предприятия, увеличивая вес собственнического сектора. А западные методы и идеи сильно воздействовали на мысли и поведение русских. Но все эти внешние влияния не разрушили абсолютистский характер государства. Отношение царской бюрократии к собственническим силам - а в конечном итоге также и к труду - по-прежнему определялось условиями, которые долгое время были действенными в традиционном российском обществе. И это отношение было и оставалось отношением абсолютного бюрократического превосходства.