Маргарита Рютова-Кемоклидзе - Квантовый возраст

Гейзенберг, усиленно занимавшийся теоретическими расчетами цепной ядерной реакции и одновременно принципами соответствующей экспериментальной установки у себя в Лейпциге, стал научным консультантом Дибнера. Но до самого конца, до весны 1945 г., между людьми Дибнера и группой академических ученых Гейзенберга вражда и конкуренция не прекращались. Не раз высокому начальству будут направлены письма с жалобами и протестами в связи с бесконечными затруднениями, возникающими из-за распределения материалов, и, конечно, с непременным «хайль Гитлер».

Интриги были кругом. Эзау, самым грубым образом отвергнутый военным министерством, не сдавался. Масштабы, которых он достиг, его никак не устраивали, и к концу 1942 г., заручившись поддержкой Геринга, он занял пост главы немецкого уранового проекта. Правда, к началу 1944 г. при поддержке министра вооружения Шпеера (поддержка была тайной) от Эзау избавились. Его место занял Вальтер Герлах.

Пока в верхах шла эта мышиная возня, раскачиваемая группами Дибнера, Эзау и Гейзенберга, при соответствующей поддержке Шпеера, Геринга и Гиммлера, в «общее» дело вошел еще один участник, еще один претендент на решение урановой проблемы — блестящий немецкий инженер барон фон Арденне. В поисках необходимых субсидий — в ведомствах, подчиненных Герингу, ему было отказано: министр просвещения Руст и слышать об «урановом проекте» больше ничего не хотел — он вышел на крупный исследовательский департамент при министерстве почт. Арденне добился встречи с министром почт Онезорге и рассказал ему о важности ядерных исследований, добавив при этом о далеко идущих возможностях использования «урановых реакторов в качестве источников энергии на кораблях». Министр почт был потрясен. Он немедленно добился аудиенции у Гитлера и изложил ему суть дела. Шел 40-й год. Большая часть Европы была оккупирована, план блицкрига полностью разработан. Это время для Гитлера было триумфальным. Гитлер высмеял Онезорге при всех, сказав, что пока все его министры и генералы «тщетно ломали головы над тем, как выиграть войну, министр почт принес готовое решение» [41, с. 130].

Покинув Гитлера, обозленный Онезорге незамедлительно включил в план исследовательских работ министерства почт проект барона фон Арденне. Образование новой группы было встречено в штыки уже созданными двумя. Осенью 1940 г. в лаборатории Арденне появился Вайцзекер и настойчиво убеждал барона бросить исследования, ибо, по мнению Гейзенберга, создание атомной бомбы невозможно. Единственное, что объединяло все группы и враждующие группировки внутри этих групп, был непререкаемый авторитет Гейзенберга.

Что касается группы фон Арденне, то пренебрежение Гейзенберга ко всему, что здесь делалось, окажется фатальным для всего немецкого уранового проекта. Именно в группе фон Арденне возникла идея о том, что бомбу можно сделать не только на уране-235. В начале 1941 г. в лаборатории Арденне появился Фриц Хоутерманс. Через восемь месяцев работы Хоутерманс представил доклад, где в необычайно ясной и строгой форме дал исчерпывающий ответ на самые важные вопросы «атомной проблемы». Им были до конца проведены расчеты цепной реакции на быстрых нейтронах, была вычислена критическая масса урана-235, а самое главное, он рассматривал реактор как «машину для преобразования элементов» и особенно подчеркивал то, что при работе реактора получается новое делящееся вещество, аналогичное по своим свойствам урану-235 и также пригодное для бомбы. Так Хоутерманс, не подозревая, что это новое вещество уже открыто за океаном и названо плутонием, подошел вплотную к самому оптимальному по тем временам решению проблемы.

Наряду с этой работой Хоутерманс исследовал различные способы разделения изотопов и провел их экономический анализ, который показал, что получение урана-235 почти безнадежная задача, тогда как новая альтернатива — получение нового делящегося вещества, с одной стороны, решает проблему, а с другой стороны, избавляет от необходимости разделения изотопов.

Трудно представить себе натуру более противоречивую, чем Хоутерманс. Противник нацизма, пройдя через разные тюрьмы, он сбежал из Германии сначала в Англию, а оттуда в Советский Союз. Попав в Харьков, с головой ушел в работу. Причина, по которой его выслали из нашей страны, неизвестна, но это произошло. В Германии он был вне закона. Находящийся под непрерывной слежкой гестапо, он был лишен права работать в государственных учреждениях. Барон фон Арденне, рискуя головой, взял его к себе на работу (лаборатория Арденне считалась частной), и, как мы видели, результаты не заставили себя ждать.

Хоутерманс и не думал делать секрета из своих результатов, прекрасно понимая, чем это может грозить человечеству. Напротив, он сообщил о своих результатах Гейзенбергу и Дибнеру. Это с Дибнером и Шуманом он появится в Харькове в форме эсэсовского офицера и будет уговаривать своих харьковских коллег сотрудничать с немцами. Более того, Хоутерманс дважды (!) публиковал свой доклад в секретных отчетах, т. е. всеми силами пытался претворить его в жизнь. Но это еще не все. В 1943 г., будучи с визитом в Швейцарии, он умудрился послать телеграмму в Чикаго, и она дошла. Телеграмма содержала всего несколько слов: « Торопитесь, мы на верном пути » [42, с. 317]. Показательно, что эта телеграмма напугала американских ученых не столько своим содержанием (они и так были уверены, что немцы далеко впереди и, конечно, на верном пути), сколько тем, что немцам известно о «секретных исследованиях» в Чикаго. Так или иначе, именно в том, что немцы «на верном пути», Хоутерманс жестоко ошибался. Ни Гейзенберг, ни кто другой не принял результатов Хоутерманса во внимание. Все силы, разрозненные силы ученых, физиков и химиков, промышленности и лабораторий, были брошены на разделение изотопов и добычу тяжелой воды.

С того самого 1939 г. научные исследования, направленные на получение цепной реакции, шли полным ходом. В Лейпциге (затем в Берлине) работал Гейзенберг, в Гейдельберге работала группа Боте, в Гамбурге — группа Хартека. Не будем перечислять все группы — работа шла полным ходом. В 1940 г. немцы захватили в Норвегии единственный в мире завод по производству тяжелой воды. После оккупации Франции блестящая лаборатория Жолио-Кюри с новеньким американским циклотроном и несколькими тысячами тонн урана оказалась в руках у немцев. В оккупированной Чехословакии немецкая фирма «Ауэр гезельшафт» немедленно приступила к эксплуатации урановых рудников. К концу 1940 г. производство чистого урана было поставлено на промышленные рельсы с выходом одной тонны урана в месяц. Из Бельгии немцы вывезли две тонны ураната натрия. В декабре 1940 г. в самом Берлине Гейзенберг, Вайцзекер и Виртц начали собирать первый атомный котел. На завод «Дегусса» во Франкфурте поступил от Гейзенберга заказ на изготовление урановых пластин толщиной в один сантиметр. Гейзенберг остановился на послойной конструкции урана и замедлителя в виде тяжелого льда. Туда же поступил заказ от Дибнера на изготовление урановых кубиков. Одним из щелчков, который получил Гейзенберг, был положительный результат Дибнера: в своем реакторе Дибнер к концу 1942 г. получил коэффициент размножения нейтронов, самый высокий из достигнутых к тому времени в Германии. В отчете о полученных результатах Дибнер писал: «Увеличение реактора неизбежно поведет к возникновению в нем критических условий. Остается лишь выяснить, каково необходимое для этого количество урана и тяжелой воды» [40]. Вот это необходимое количество урана и тяжелой воды каждая группа пыталась получить для себя.