Ричард Фейнман - «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!»

— Ну и что, — говорю я. — Когда я буду приходить сюда по утрам, чтобы сесть на автобус, я буду просматривать, нет ли каких-то сообщений для меня.

— Хорошо. Прекрасно. — Он подходит к телефону, и мы наконец-то едем в настоящий японский отель.

Как только я туда попал, я сразу понял, что овчинка стоила выделки: отель был прекрасен! У входа было специально отведенное место, где снимают обувь, после чего девушка в традиционном костюме — с оби [12] [12] Широкий яркий шелковый пояс, который в Японии носят женщины и дети. — Прим. пер. — шурша выносит сандалии, берет твои пожитки; потом ты идешь за ней по коридору, где на полу лежат циновки, проходишь через раздвижные бумажные двери, а девушка идет маленькими шажками — чт-чт-чт . Все было просто изумительно!

Мы вошли в мою комнату, и мой сопровождающий, который все организовал, вдруг пал ниц и коснулся носом пола; девушка легла рядом и тоже коснулась носом пола. Я почувствовал себя весьма неловко. Мне что, тоже следует коснуться носом пола?

Они поприветствовали друг друга, он принял комнату для меня и ушел. Комната была действительно замечательная. В ней стояли все обычные стандартные вещи, который сейчас хорошо известны, но мне тогда все было в новинку. В комнате был небольшой альков с картиной, ваза, в которой изящно располагались веточки красной ивы, стол, чуть выше уровня пола, подушка неподалеку от стола, а в конце комнаты — две раздвигающиеся двери, выходящие в сад.

Обо мне должна была заботиться женщина средних лет. Она помогла мне раздеться и подала юкату , бело-голубой халат, который носят в отеле.

Я распахнул двери, полюбовался великолепным садом и сел за стол, чтобы немного поработать.

Я просидел всего пятнадцать или двадцать минут, когда что-то отвлекло меня. Я поднял голову, посмотрел в направлении сада и увидел, что у самой двери в углу сидит очень красивая молодая японка в великолепном наряде.

Я много читал о японских обычаях и понял, зачем ее прислали ко мне. Я подумал: «Это может оказаться очень интересным!»

Она немного говорила по-английски. «Готите посмотреть сад?» — спросила она.

Я надел обувь, которую следовало носить вместе с юкатой , что была на мне, и мы вышли в сад. Она взяла меня за руку и показала мне все.

Оказалось, что, поскольку она немного говорила по-английски, управляющий отеля подумал, что мне будет приятно, если она покажет мне сад — и только. Конечно, я был немного разочарован, но это была встреча культур, и я знал, что очень легко понять что-то превратно.

Немного погодя вошла женщина, которая следила за состоянием моей комнаты, и сказала что-то — по-японски — насчет ванной. Я знал, что японские ванны — это что-то любопытное, и мне не терпелось испробовать это самому, поэтому я сказал: « Хай ».

Я читал, что японские ванны — невероятно сложная вещь. В них используется много воды, которая нагревается извне, поэтому в ванной нельзя пользоваться мылом, чтобы не испортить воду для следующего человека.

Я поднялся и проследовал в ванное отделение, где была раковина, и услышал, что в соседнем отделении, дверь в которое была закрыта, кто-то принимает ванну. Внезапно дверь открывается: человек, принимающий ванну, смотрит, кто ему помешал. «Профессор! — говорит он мне по-английски. — Войти в ванную, когда там находится кто-то другой — ужаснейшая ошибка!» Это был профессор Юкава!

Он сказал мне, что женщина, несомненно, спросила, не желаю ли я принять ванну, и если да, то она приготовит ее для меня и скажет мне, когда ванная освободится. Но мне повезло, что, когда я совершил такую серьезную социальную оплошность, из всех людей, которые могли там оказаться, я наткнулся на профессора Юкаву!

Японский отель был восхитителен, в особенности тогда, когда меня навещали гости. Ко мне в комнату входили знакомые, мы садились на пол и начинали разговаривать. Не проходило и пяти минут, как появлялась женщина, следившая за моей комнатой, и приносила на подносе чай и сладости. Все выглядело так, словно ты у себя дома, а служащие отеля помогают тебе принимать гостей. Здесь, когда к тебе в отеле приходят гости, до этого никому нет дела; ты сам должен вызывать служащих и т. д.

В этом отеле даже прием пищи был обставлен иначе. Девушка, которая приносила еду, находилась с тобой в течение всего обеда, чтобы ты не остался один. Я не мог поддержать слишком содержательный разговор, но в этом не было ничего особенного. Кроме того, еда была изумительная. Например, суп подавали в миске с крышкой. Поднимаешь крышку и видишь восхитительную картину: в супе плавают маленькие кусочки лука; это великолепно. Очень важно, как еда выглядит на тарелке.

Я решил, что буду жить как японец настолько, насколько смогу. Это означало, что нужно есть рыбу. Раньше я просто ненавидел рыбу, однако в Японии обнаружил, что это несерьезно: я ел много рыбы, и она мне очень нравилась. (Вернувшись в Штаты, я первым делом отправился в рыбный ресторан. Опыт оказался ужасным — все было, как и раньше. Я не смог съесть то, что взял. Уже позднее я понял, в чем дело: рыба должна быть очень, очень свежей; у несвежей рыбы появляется привкус, который раздражает меня.)

Однажды, когда я обедал в японском ресторане, мне подали что-то круглое, твердое, размером примерно с яичный желток. Эта штука плавала в какой-то желтой жидкости. До этого времени я ел все, что мне подавали, но эта штуковина напугала меня: она была извилистая и походила на мозг. Когда я спросил у девушки, что это, она ответила: « кури », что не принесло мне никакого облегчения. Я подумал, что это, наверное, яйцо осьминога или что-то вроде этого. С некоторым волнением я съел его, поскольку хотел быть японцем настолько, насколько это возможно. (Кроме того, я заучил слово « кури » так, словно от него зависела моя жизнь — я помню его даже по истечении тридцати лет.)

На следующий день на конференции я спросил у одного японца, что это за извилистая штуковина. Я сказал ему, что мне было необыкновенно трудно ее есть. Что такое « кури », черт возьми?

«Каштановый орех», — ответил он.

Тот японский язык, что я выучил, возымел определенное действие. Однажды, когда автобус долго не отъезжал, кто-то сказал: «Эй, Фейнман! Ты же знаешь японский; скажи им, что пора ехать!»

Я сказал: « Хайаку! Хайаку! Икимашо! Икимашо! », — что значит: «Поехали! Поехали! Быстрее! Быстрее!»

Я понимал, что мой японский неуправляем. Я выучил эти фразы по разговорнику для военных, и, должно быть, они были очень грубыми, потому что все служащие начали сновать как мышки, говоря: «Да, сэр! Конечно, сэр!», — и автобус тут же поехал.

Японский съезд состоял из двух частей: первая проходила в Токио, а вторая — в Киото. В автобусе по пути в Киото я рассказал своему другу Абрахаму Пайсу о настоящем японском отеле, и он тоже захотел пожить в нем. Мы остановились в отеле «Мийако», в котором были как комнаты в американском стиле, так и комнаты в японском стиле. Мы с Абрахамом поселились в комнате в японском стиле.