Мюррей Букчин - К освободительным технологиям

Эта проблема характерна только для высокоиндустриализированного и урбанизированного общества. Почти во всех доиндустриальных культурах отношение человека к окружающей его природной среде было строго определенным, живым и освященным всей тяжестью традиции. Смена времен года, выпадение дождей, жизненные циклы растений и животных, от которых человек зависел в плане пищи и одежды, особенности местности, в которой жила община — все это близким и понятным и вызывало в людях чувство религиозного трепета, чувство единства с природой и — более прагматически — чувство уважительной зависимости. Мы можем обратиться к самым ранним цивилизациям Западного мира — и редко обнаружим там свидетельства системы столь тотальной и гнусной социальной тирании, которая бы игнорировала эту связь. Нападения варваров и — в замаскированном виде — возникновение торговых цивилизаций разрушили почтительное отношение аграрных культур к природе, однако нормальное развитие аграрных систем, какими бы эксплуататорскими они ни были, редко вело к разрушению земли и почвы. В периоды самого большого угнетения в истории древних Египта и Междуречья господствующие классы поддерживали в хорошем состоянии ирригацию и пытались развивать рациональные методы производства пищи. Даже древние греки, унаследовавшие тонкую и горную лесную почву, сделали пригодными для обработки большую часть возделываемой ими земли благодаря тому, что организовали на них фруктовые сады и виноградники. Только когда сельское хозяйство было переведено на коммерческую основу и возникли сильно урбанизированные общества, началась неограниченная эксплуатация окружающей природной среды. Одни из худших примеров разрушения почвы в древности были порождены огромными, основанными на рабском труде латифундиями в Северной Африке и на Апеннинском полуострове.

В наше время развитие техники и рост городов довели отчуждение человека от природы до разрыва. Западный человек в значительной мере заключен в синтетическую окружающую среду, он физически удален от земли, и его отношения с природой осуществляются целиком через посредство машин. Ему недостает знания о том, как производится большинство благ, и продукты его питания весьма отдаленно напоминают животных и растения, из которых они сделаны. Запертому в стерильной городской среде (почти институционализированной по форме и по содержанию), как в коробку, современному человеку отведена роль зрителя в сельскохозяйственных и промышленных системах, которые удовлетворяют его потребности. Он является чистым потребителем, бесчувственным принимающим органом. Было бы, наверное, несправедливым сказать, что он не уважает окружающую его естественную среду; факт в том, что он вообще не знает, что такое экология и что необходимо его окружающей среде, чтобы сохранить равновесие.

Равновесие между человеком и природой должно быть восстановлено. В другом месте я попытался доказать, что жизнеспособность человечества окажется под большой угрозой, если такое равновесие не будет восстановлено[13]. Здесь же я попытаюсь показать, как можно экологически использовать новую технологию, чтобы вновь оживить понимание человека своей зависимости от природы. Я попробую показать, как мы можем способствовать достижению целостности человека, вернув природу в его чувственную сферу.

Классические утописты полностью понимали, что первым шагом к полному развитию человека должна стать ликвидация противоречия между городом и деревней. «Невозможно, — писал Фурье почти 150 лет назад, — организовать регулярное и уравновешенное объединение, не включая труд на полях, в садах, на пастбищах, птичьих дворах и с большим количеством видов животных и растений». Шокированный социальными последствиями промышленной революции, он добавлял: «Этот принцип они игнорируют в Англии, где экспериментируют с ремесленниками, с чисто индустриальным трудом, которого самого по себе недостаточно, чтобы сохранить социальное единство жизни».

Требовать от современного горожанина, чтобы он еще наслаждался «работой в поле», слегка отдавало бы юмором висельника. Восстановление крестьянского сельского хозяйства, каким оно было во времена Фурье, не было бы ни возможным, ни желательным. Прав был в своё время Шарль Жид, заметивший, что сельскохозяйственный труд «совершенно не обязательно более привлекателен, чем труд в промышленности; обработка земли всегда воспринималась как… форма мучительного труда, который следует исполнять «в поте лица своего»».

Фурье не отвечает на этот аргумент предложением выращивать в фаланстерах, в первую очередь, фрукты и овощи, вместо зерновых культур. Если наш взгляд не должен простираться дальше прежних технологий возделывания земли, то единственной альтернативой крестьянскому сельскому хозяйству действительно была бы высокоспециализированная и крайне централизованная форма возделывания, чьи технологии соответствовали бы современной индустрии. Оставаясь далеки от восстановления равновесия между городом и деревней, мы вынуждены были бы иметь дело с синтетической окружающей средой, которая полностью ассимилировала бы природу.

Если мы исходим из необходимости физической реинтеграции земли и общины, из того, что община должна жить в определенных сельскохозяйственных рамках, проявляющих зависимость человека от природы, то перед нами встает проблема. Как мы можем добиться такого изменения, не обрекая общину на «мучительное вкалывание»? Короче говоря, как скотоводство, экологические формы производства продуктов питания и обработка земли могли бы осуществляться в человеческом масштабе, не отказываясь от механизации?

Некоторые из наиболее многообещающих технологических инноваций после Второй мировой войны столь же приспособлены к небольшим, экологическим формам обработки, как и к непомерных размеров полуиндустриальным предприятиям, которые стали преобладать за последние пару десятилетий. Возьмём один из примеров: автоматическое кормление скота иллюстрирует главный принцип рациональной механизации сельского хозяйства — комбинацию обычных машин и приборов таким образом, что они практически устраняют тяжелый труд. Соединяя силосную батарею с ложечным сверлом, можно смешивать различный корм и транспортировать его в кормушку, всего лишь нажимая пару кнопок и поворачивая включатель. Работа, которую прежде выполняли 5 или 6 мужчин с вилами и вёдрами за полдня, может теперь сделать один человек за несколько минут. Такой тип механизации, по сути своей, нейтрален: его можно использовать и для того, чтобы кормить огромное стадо или пару сотен голов скота; силос может содержать естественные или синтетические, гормональные корма; кормовой автомат может применяться на сравнительно небольших дворах со смешанным поголовьем скота и на больших фермах крупного рогатого скота или молочных фермах. Короче, автоматическое кормление может служить как для злостной капиталистической эксплуатации, так и для чуткого применения.