Дэвид Грин - Возвращение в гражданское общество

Общества взаимопомощи не сразу отреагировали на эти поправки, однако в сентябре-октябре они начали борьбу с влиянием Синдиката. Они стремились восстановить положения о некоммерческом характере и самоуправлении одобренных обществ. Однако эти усилия оказались напрасны; более того, общества взаимопомощи потерпели еще одно поражение. Подразделы 3 и 4 пункта 18 (2) не позволяли страховым компаниям продолжать действовать на централизованной основе, и Синдикат пытался исключить из законопроекта и эти положения. Общества взаимопомощи, еще не смирившиеся с неудачей, требовали их сохранить. Однако после длительной борьбы пункт 18 (2) был изменен в соответствии с пожеланиями Синдиката. Брейтуэйт прокомментировал эти поправки следующим образом:

Если бы поправки к законопроекту были призваны усилить конкуренцию на благо потребителей, их можно было бы считать в какой-то степени оправданными. Но наделе они лили воду на мельницу профессиональной организации медиков, устраняя основные механизмы, с помощью которых потребители могли защищаться от некачественного обслуживания и высоких расценок.

Ситуация с контролем потребителей после 1911 года

Многие десятилетия общества взаимопомощи, создавая конкуренцию, способствовали тому, чтобы врачи повышали качество своих услуг. Кроме того, они разработали процедуры подачи жалоб, чтобы держать медиков в узде.

В законе 1911 года также содержались механизмы подачи жалоб, но они были куда менее совершенны. Как отмечает профессор Рудольф Клейн, закон 1911 года «стал гигантским шагом вперед в деле освобождения профессионалов-медиков от контроля неспециалистов». Целью введенной им системы подачи жалоб была «не попытка укрепить позиции потребителя, но своего рода „спасательная операция“, призванная сохранить хоть что-то из рухнувшего механизма контроля неспециалистов над медицинскими услугами». Введенные в 1911 году положения представляют собой «первый пролет лестницы, ведущей к синдикалистской системе профессионального контроля над услугами здравоохранения» [186] .

Традиция обществ взаимопомощи основывалась на принципах «естественного правосудия». Здесь существуют два основных правила: audi alteram partem («выслушай другую сторону») и memo judex in causa sua («никто не должен быть судьей по собственному делу»). В основе этой философии лежала убежденность, что обе стороны имеют равное право на то, чтобы их аргументы выслушали, и что те, кто принимает решение по делу, должны обладать полной независимостью. Поэтому правила обществ взаимопомощи предусматривали создание арбитражных комитетов, состоящих из людей, не имевших личной заинтересованности в рассматриваемом вопросе.

Врачи придерживались противоположного мнения: о действиях профессионала может судить только другой профессионал. Они часто утверждали, что подобный подход отвечает интересам всего общества, но при этом не упоминали, что он прочно связан с этикой «чести мундира», диктующей негативное отношение к критике в адрес коллег.

1930-е: схемы для тех, кто не был охвачен общенациональным страхованием

Период с 1913 по 1948 год представляет особый интерес, поскольку позволяет сравнить системы соцобеспечения, действующие на рыночной и государственной основе. Общенациональная система страхования охватывала работающих, но их жены и дети оставались за ее рамками. Они получали медицинскую помощь на рыночных условиях.

Эти услуги предоставлялись в основном через амбулаторные отделения больниц, содержащихся общественными организациями, бесплатные и хозрасчетные диспансеры, практикующих врачей при ложах обществ взаимопомощи, страхование на выплату гонораров врачам (включая врачей, рекомендованных обществами взаимопомощи), государственные органы здравоохранения, клубы по месту работы, ассоциации частнопрактикующих врачей и медицинские учреждения обществ взаимопомощи.

Многие люди продолжали обращаться в поликлиники общественных организаций, а не к частнопрактикующим терапевтам, хотя к началу 1930-х годов многие больницы при общественных организациях рекомендовали или даже требовали, чтобы пациенты сначала побывали на приеме у таких врачей. В 1935 году больниц, содержащихся общественными организациями, насчитывалось 1103; за этот год они приняли 1,2 миллиона пациентов в стационарах, а еще 5,6 миллиона обслужили амбулаторно [187] . Некоторые государственные больницы выполняли аналогичные функции.

Во многих крупных городах продолжали действовать бесплатные диспансеры, финансируемые благотворительными организациями. В середине 1930-х только в Лондоне и его пригородах их насчитывалось более 20. По-прежнему функционировали и хозрасчетные диспансеры. В Лондоне с пригородами их было чуть меньше двух десятков. Хозрасчетный диспансер в Бэттерси был одним из крупнейших: число его «вкладчиков» в 1936 году превышало 6000. Отдельные пациенты (не целые семьи) платили взносы по 6 пенсов в неделю; врачи, входившие в его список, получали по 6 шиллингов за каждого пациента [188] .

По-прежнему существовало множество ассоциаций частнопрактикующих врачей, хотя определить, какое количество больных они обслуживали, невозможно. По оценке участников исследования, проведенного БМА в 1938–1939 годах, эти ассоциации «постепенно отмирали». В «подавляющем большинстве случаев» секретари местных отделений БМА сообщали об отсутствии на их территории таких структур; многие из них влились в состав государственных медицинских учреждений. Расценки, как правило, составляли не менее 3 пенсов в неделю, хотя в зависимости от местонахождения чрезвычайно варьировались [189] . К концу 1930-х годов число клиентов ассоциации частнопрактикующих врачей вряд ли превышало 100 000.

Многие заводы и все рудники обеспечивали своим работникам медицинскую помощь. Некоторые из таких медицинских пунктов управлялись дирекцией предприятия, другие – комитетами из представителей работников. Как правило, такие схемы охватывали не только работающих, но и членов их семей. Управление политического и экономического планирования провело масштабное исследование их деятельности, но не смогло установить, какое количество людей пользовалось услугами медиков по месту работы. Однако нам известно, что в середине 1930-х годов число шахтеров составляло около миллиона. Члены их семей составляли еще от 2 до 2,5 миллиона людей.