Марсель Мосс - Социальные функции священного

Упрощаясь, инициация приближается к чистой и простой традиции. Однако передача магического предания никогда не была явлением банальным или ординарным. В момент сообщения формулы учитель, ученик и весь антураж — все это не вполне обычно. Адепт является избранным и сам считает себя таковым. В целом это торжественное действие, и его мистический характер ничуть не мешает торжественности. Оно сопровождается различными формами ритуала — омовениями, разнообразными мерами предосторожности; соблюдаются условия времени и места проведения обряда. В других случаях самое важное в магическом обучении выражается в том, что передаче рецепта предшествует космологическое откровение, от которого, похоже, эта передача зависит. Часто случается, что магические секреты не могут быть открыты, если не выполнены определенные условия. Даже купивший магическое средство не может свободно распоряжаться им, не соблюдая условий договора. Волшебство, переданное ненадлежащим образом, перестает действовать или даже оборачивается против того, кто им пользуется. В фольклоре разных стран имеется бесконечное множество таких примеров. В подобных верованиях мы видим признаки определенного состояния духа, которое приходит всякий раз, способствуя передаче магических знаний, даже самых общедоступных. Эти условия передачи и тип соглашения показывают, что даже при передаче знания от человека к человеку получающий знание вступает в закрытое сообщество. С этой точки зрения приобретение магического дара через откровение, инициацию и передачу по традиции равнозначны и, безусловно, в каждом случае по-своему подтверждается, что новый член приобщился к сообществу магов.

Не только общественное мнение рассматривает магов как особый класс, но маги сами полагают себя таковыми. И хотя, как мы уже говорили, магу свойственно жить в изоляции, тем не менее на самом деле они составляли настоящие магические сообщества. Сообщества магов пополняются путем наследования или через кооптацию новых членов. Греческие авторы говорят нам о существовании семей магов. Такие же факты имеют место в кельтских странах, в Индии, Малайзии, Меланезии. Магическое знание является сокровищем, бережно хранимым в семье. Но оно не всегда передается по той же линии, что и другие ценности: в Меланезии, там, где наследование происходит по материнской линии, передача магии идет от отца к сыну; в Уэльсе, похоже, что мать передает магию сыну, а отец — дочери. У народов, в жизни которых тайные общества, так называемые мужские союзы, куда входят добровольно, играют большую роль, магическое сообщество как будто сливается с тайным союзом. Как свидетельствуют греческие папирусы, магические общества соседствовали с мистическими обществами александрийцев. В целом там, где существуют магические группы, мы не можем отделить их от религиозных объединений. Но, как хорошо известно, в средневековье считалось, что магия может практиковаться только коллективами. Самые древние тексты рассказывают о сборищах колдунов; то же самое мы усматриваем в мифе о кавалькаде, сопровождавшей Диану, а также в шабаше ведьм. Эти представления, конечно, преувеличены, хотя существование магических сект и колдовских эпидемий хорошо известны. Тем не менее, если отделить от того, что нам говорят о магических семьях и сектах миф и общественное мнение, то всего остального достаточно, чтобы дать повод считать, что магия всегда практикуется небольшими группами, такими, которые в наши дни образуют последние адепты оккультизма. Впрочем, даже там, где не выявляется никакого явного объединения магов, обычно существует некий профессиональный класс с невыраженным, но обязывающим статусом. Мы констатируем, что в общем случае маг придерживается жизненного правила, коим является корпоративная дисциплина. Это правило состоит порой в стремлении к нравственным качествам, к чистоте ритуалов, к определенной значительности внешнего вида и т. д. Одним словом, эти профессионалы приводят свой облик в соответствие со своим занятием.

В возражение сказанному о социальных характеристиках людей, практикующих магию, могут указать на существование народной магии, которой занимаются непрофессионалы. Но мы можем ответить, что эти последние всегда, насколько возможно, стараются соответствовать своему представлению о том, каков должен быть маг. Помимо этого заметим, что такая народная магия существует лишь как пережиток в простейших по организации группах, небольших деревушках или семьях. И мы могли бы не без основания утверждать, что эти маленькие группы, члены которых точно воспроизводят традиционные магические жесты, по существу своему являются магическими сообществами.

Действия мага представляют собой обряды и, рассматривая их, мы покажем, что они, действительно, соответствуют всему тому, что содержится в понятии обряда. Необходимо заметить, что в сборниках фольклорных материалов зачастую эти действия представлены в чрезмерно упрощенной, банальной форме. Если авторы сборников не отмечали, хотя бы неявно, что эти действия представляют собой обряды, то мы увидели бы в них лишь заурядные, ничем не примечательные движения и жесты. Однако мы настаиваем, что в целом это отнюдь не простые, лишенные всякого ритуального смысла акты. Их кажущаяся простота есть результат того, что они некачественно описаны, плохо изучены или многое утратили со временем. Естественно, мы не собираемся искать типичные черты магического обряда среди редуцированных и плохо документированных версий.

Нам известно огромное число достаточно сложных магических обрядов. Таково, например, необычайно пространное индийское наставление по проведению колдовских обрядов (Кащ{ка зйЬга, 47-49). Для его исполнения требуется, чтобы все принадлежности были из дерева определенных пород с дурной славой, чтобы травы были срезаны особым образом, а также использовались специальные масла и разрушительной силы огонь. Условия этого колдовства противоположны обрядам, исполняемым во благо. Устраивается оно в пустынном месте, на солончаковой почве, непременно в темное время суток (агока), при неблагоприятном расположении планет, сочетание которых сулит несчастье (там же 47, 1-11), и, кроме того, обязательно в день, указанный на эзотерическом языке, — естественно, это будет некое зловещее число. Затем, как упоминается в комментариях (Kegava к Каид{ка вй^а, 12), следует особая, очень длительная инициация заинтересованного лица, дикгиа, аналогичная той, которую проходит жертвователь в начале ритуала жертвоприношения. Начиная с этого момента брахман становится главным действующим лицом обряда или же цепочки обрядов, образующих, собственно, сам процесс наведения порчи; на основании данного текста невозможно сказать, составляют ли 32 типа представленных обрядов (там же 47, 23-49, 27), из которых большинство имеет до трех форм, часть одной огромной церемонии, или же они осмысляются как отдельные друг от друга. Один из наименее сложных обрядов, исполняемый в глиняном укрытии (там же 49, 23), длится не менее 12 дней. Ворожба заканчивается ритуальным очищением (там же 49, 27). Проклятья, призываемые на голову врага у чероков или в племени питта-питта [540]в Квинсленде, ненамного проще. И, наконец, в греческих папирусах и ассирийских текстах мы встречаем экзорсизмы и заклинания, которые не менее продолжительны.