Марсель Мосс - Социальные функции священного

Говоря о вере, имеют в виду полную приверженность людей определенной идее и, как следствие, — эмоциональное состояние, акт воли и одновременно феномен идеации. Мы вправе поэтому предположить, что эта коллективная вера в магию доказывает наличие единства чувств и воли членов группы, то есть тех коллективных сил, которые мы ищем. Можно было бы оспаривать нашу теорию веры, ссылаясь на тот факт, что индивидуальные научные ошибки интеллектуального плана благодаря широкому их распространению способны рождать веру, которая в свое время станет общепринятой. Ее можно было бы рассматривать как веру коллективную, но не берущую начало в коллективных силах. В качестве примера можно привести такие верования, как ка- ионическая вера в геоцентризм и в четыре элемента. Мы должны теперь обратиться к вопросу о том, действительно ли магия держится лишь на подобных идеях, не подвергающихся сомнениям исключительно благодаря тому, что эти идеи уже стали общепринятыми.

При изучении магических представлений мы встречались с тем, что как маги, так и теоретики магии пытались объяснить веру в действенность магических обрядов. Эти объяснения включают в себя: 1) симпатические формулы; 2) понятие свойств; 3) представление о демонах. Нам уже известно, что это далеко не простые понятия и что они пересекаются и перетекают друг в друга. Мы увидим, что ни одного из них в отдельности недостаточно для того, чтобы стать в глазах мага обоснованием веры в магию. Сколько бы ни подвергали анализу магические обряды с целью найти в них практическое применение этих разных понятий, в результате анализа оказывалось, что всегда остается, помимо верований, что-то такое, в чем маг вполне рационально отдает себе отчет.

Заметим, что никогда ни один маг и ни один антрополог тем более не стремились свести всю магию к какому-то одному из этих понятий. Вследствие этого нам следует относиться с недоверием к любой теории, пытающейся объяснить с их помощью, веру в магию. Заметим, что если магические явления формируют единственный в своем роде класс, то они должны основываться на одном принципе, единственно способном оправдывать веру в эти явления. Если каждое из этих понятий соотносится с определенным классом обрядов, то вся система обрядов должна соответствовать другому, более общему представлению. Чтобы определить, каково это представление, посмотрим, насколько каждое из вышеперечисленных понятий оказывается недостаточным для объяснения обрядов, с которыми это понятие связано.

1. Мы утверждаем, что симпатические формулы (подобное производит подобное; часть равноценна целому; противоположное действует на противоположное) недостаточны для того, чтобы представить всю совокупность симпатического магического обряда. Они оставляют в стороне некоторую часть, которой на самом деле нельзя пренебречь. Если мы обратимся к симпатическим обрядам, описания которых представлены достаточно полно, то, например, обряд, описанный Кодрингтоном, дает весьма четкое представление об их механизме: «На Флориде, если хотят, чтобы наступил штиль, то mane ngghe vigona (индивид, обладающей маной, хозяин духа vigona) связывает вместе листья, принадлежащие его vigona (листья водных растений (?)), и прячет их в дупло дерева, где есть вода, призывая при этом vigona с помощью соответствующего заклинания. Это действие вызывает дождь, с которым приходит штиль. Если хотят вызвать солнце, то маг привязывает соответствующие листья и вьющиеся растения к концу ствола бамбука и держит их над огнем. Он разводит огонь, напевая песню, чтобы передать огню мапу, а огонь передает ее листьям. Затем маг влезает на дерево и привязывает бамбук к самой высокой ветке; ветер раскачивает гибкий бамбук, и мапа распространяется во все стороны, в результате чего появляется солнце» (Codrington, The Melanesians, р. 200, 201).

Мы привели этот пример лишь как конкретную иллюстрацию, поскольку симпатический обряд обычно вписан в важный контекст, наличие которого наводит на мысль, что одного символизма недостаточно для создания магического обряда. Фактически, когда маги, как и алхимики, начинают от чистого сердца верить, что их действия симпатического характера вполне понятны и прозрачны для объяснения, мы видим, как они поражаются излишним нагромождениям, отягощающим, по их мнению, схему их ритуала. «Почему же, — спрашивает анонимный христианский алхимик, — существует столько книг и воззваний, касающихся демонов; зачем все эти печи и техника, если все так просто и легко понять?» Однако нагромождение, удивившее нашего христианина, выполняет определенную функцию. Оно отражает тот факт, что на идею симпатии накладываются, с одной стороны, идея высвобождения неких сил, и, с другой, идея существования магической среды.

О существовании представления, о высвобождении силы свидетельствует ряд признаков. Прежде всего, это жертвоприношения, единственная цель которых, кажется, сводится к созданию сил, пригодных для использования; мы уже видели, что это одна из характеристик религиозного жертвоприношения. Кроме того, имеются молитвы, вызывание духов, заклинания и т. д.; плюс к тому негативные обряды, табу, воздержания и пр., которым должен следовать колдун или его клиент, а иногда и они оба или даже их семьи. Эти обряды и ритуальные предосторожности указывают одновременно на существование и на сложность удержания сил, на использование которых маг рассчитывает. Необходимо также учитывать собственную силу мага, вмешательства которой всегда можно ожидать. Что же касается самой симпатической церемонии, то уже благодаря тому факту, что она представляет собой ритуал, как мы уже показали, она обязательно должна, в свою очередь, порождать особые силы. Маг это всегда осознает. В приведенном выше меланезийском обряде мы видели, как мапа выходит из листьев и уходит в небо; в ассирийских ритуалах мы встречаем мамит, освобождающийся в ходе ритуала.

Остановимся теперь на колдовском обряде, совершаемом в одном из так называемых примитивных сообществ, еще не выработавших мистических представлений, их представления соответствуют эпохе, когда господствовала магия, и где, согласно Фрэзеру, симпатический закон действует регулярно и изолированно; тут мы сразу же обнаружим не только присутствие таких сил, но также и их действия. В племени арунта колдовство против женщины, нарушившей супружескую верность, предполагается совершать следующим образом. Создается злая сила, известная как арунгкилта; ею заряжают камень, который должен служить вместилищем души (образ, служащий лишь для того, чтобы душа человека ошиблась и вошла в камень вместо своего естественного тела); злая сила укрепляется действиями, изображающими смерть этой женщины, и, наконец, эту силу выпускают в направлении стойбища, к которому женщина принадлежит по рождению. Симпатический образ даже не является причиной, поскольку насылают не его, а порчу, только что сфабрикованную злую судьбу.