Марсель Мосс - Социальные функции священного

Поскольку такое определение дается в самом начале исследования, то есть в момент, когда факты известны лишь поверхностно, оно может основываться только на внешних признаках. Речь идет исключительно об ограничении объекта исследования и очерчивании его контуров. Что необходимо найти, так это несколько ярких, достаточно заметных признаков, позволяющих опознать практически с первого взгляда все, что является молитвой. Но, с другой стороны, эти признаки должны быть объективными. Мы не можем полагаться ни на наши впечатления, ни на наши обыденные представления и понятия, ни на представления, существующие в исследуемых обществах. Мы не будем называть тот или иной религиозный факт молитвой только потому, что нам кажется, что он таков, или потому, что верующие некоей религии так считают [677]. Подобно тому как физик определяет теплоту по расширению тела, а не по нашему ощущению тепла, мы будем искать в самих вещах качество, в соответствии с которым должна быть определена молитва. Определить на основе впечатлений — значит ничего не определить; нет ничего более подвижного, чем впечатление: у одного человека или народа оно одно, у другого — иное; оно меняется как у человека, так и у народа в зависимости от обстоятельств. Вместо того чтобы установить научное понятие молитвы, — положим, произвольное, но основанное на логике и конкретном материале, — его составляют из таких непроизвольных элементов, как чувства отдельных людей и видят, как

оно раскатывается между противоположностями в ущерб работе. Вещи совершенно различные называются молитвами либо в рамках одной и той же работы одним и тем же автором, либо различными авторами, которые придают этому слову различный смысл, либо различными цивилизациями, являющимися объектами исследования [678]. Такой подход приводит к признанию противоположными фактов, принадлежащих к одному и тому же классу, или смешению фактов, которые следовало бы различать. Аналогично древнему физику, считавшему тепло и холод разными стихиями, сегодняшний идеалист все еще никак не может допустить, что между молитвой и простейшим магическим заклинанием существует определенное родство. Единственное средство избежать проведения произвольных различений и столь же произвольного смешения понятия — это разом отказаться от всех усвоенных субъективных понятий, чтобы добраться до данного культурного института как такового. В этом случае начальное определение станет первым реальным результатом исследования, поскольку объективное свойство, на которое оно опирается, в некоторой степени выражает природу предмета. Несмотря на свой внешний характер, оно соприкасается с более важными свойствами, открыть которые впоследствии будет гораздо проще. Так, расширение тел, по которому определяют количество теплоты, соответствует молекулярным движениям, которые открыла термодинамика.

Наблюдение. — Определив факты, надо вступить с ними в контакт, то есть приступить к наблюдению. Однако в нашем случае наблюдение и изучение представляет дополнительные сложности и осуществляется в особых условиях. Факты, поставляющие материал теории молитвы, не даны непосредственно, в отличие от организма, описание которого составляет зоолог. Они зафиксированы в исторических и этнографических документах, в которых их надо обнаружить, чтобы определить их истинную природу. Так что нам понадобится специальная процедура их выявления и, в определенной мере, их конструирования. Такой метод изучения в исторических науках называется критикой. Пользуясь теми же данными, что и история, социология должна применять к ним те же методы. Конечно, критика родилась вне рамок этой дисциплины, но социологии следует усвоить ее основные принципы, ибо в ее распоряжении оказываются непроверенные и противоречивые факты. Этнографы часто забывают об этом. Нет фактов, более требующих критики, чем этнографические, однако ни к каким другим она не применяется так слабо' [679]. Даже антропологическая школа, обычно использующая этнографические материалы, принимает их недостаточно критично [680].

Но это вовсе не означает, что социология должна заимствовать методы исследования у истории. Она не просто перенимает у истории ее методы, но вносит в нее свой дух. Они становятся более ясными, осознанными и строгими; социология расширяет круг приложения этих методов, сохраняя за ними прежнее место. Ведь историки порой делают из критики чуть ли не цель исследования. Полагая как принцип, что факт может быть использован лишь после того, как он будет определен до последней детали, ученые увязают в бесконечных бесплодных дискуссиях, постоянно отсрочивая момент систематизации. Напротив, усвоив, что критика — лишь вспомогательный научный инструмент, мы ориентируем ее на ясную цель.

Обращаясь к документу, в первую очередь надо выяснить его ценность77 [681], то есть установить, какую долю ошибок он содержит, основываясь на состоянии, в котором он находится, на том, как он до нас дошел, дате, источниках и т. д. Обычно это называется внешней критикой. Естественно, конкретный способ ее использования будет зависеть от того, имеем ли мы дело с текстами или косвенными сообщениями, касающимися молитвы. За материалами мы обратимся к этнографии, поскольку в этой первой работе мы вообще будем использовать сведения в основном из этой области. Если вплоть до настоящего времени некоторые социологи пренебрегали данными этнографов, то лишь потому, что те не подвергались необходимой критике. На самом же деле, в наблюдении довольно легко выявить элементы, связанные с личной интерпретацией. Так, когда антрополог, пусть даже такой осмотрительный, как Керр, говорит, что у австралийцев нет молитв, мы оставим подобное заявление без всякого внимания. Во-первых, подобные поспешные отрицания вполне в его стиле. Во-вторых, он сам сообщает о некоторых ритуалах, вполне достойных именоваться молитвами [682]. Находя настоящие тексты молитв, мы оказываемся ближе к исходным фактам, но все равно следует учитывать все то, что отделяет нас от них. Как правило, мы располагаем переводами, а их ценность еще надо определить, основываясь на компетентности автора, его добросовестности и т. д. Затем придется оценить подлинность документа, зависящую от условий его обнаружения, продиктовавшего его информатора и т. д. Так, Эллис в своих «Polinesian Researches» [683]приводит текст длинного гимна, не уточняя, в какой части Таити он нашел его, к какой эпохе он относится и кто является источником сообщения. С другой стороны, нам известно, что, хотя Эллис прекрасно знал язык острова, он был весьма набожен. Поэтому использовать этот документ можно лишь с большой осторожностью, учитывая и неясные места в тексте, и предубеждения его переводчика.