Юрий Пахомов - Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Однако заинтересованность короны и церкви в расширении численности, соответственно, подданных и паствы взяла верх. К тому же, Испания XVI в. в некоторой мере сама была продуктом межкультурного синтеза (иберо–арабо–еврейского), поэтому довольно легко приняла идею «спасения» индейцев посредством превращения их в христиан. Ради включения новых народов в «гуманный» испанско–католический миропорядок она соглашалась признать «человеческую природу» всех людей, независимо от расы, оттенка кожи, культуры, языка и т. п., но для насаждения этой «гуманности» готова была применить и силу 589 589 Zea L. Op. cit. — Р. 162. . Испанские (и португальские) колонизаторы обращали индейцев в христианство посредством убеждения и насилия, «крестом и мечом». В этом заключалось еще одно отличие иберийской колонизации от английской, где колонисты, ничуть не заботясь о «спасении» индейцев и не смешиваясь с ними, просто сгоняли их с их же земель, «расчищая почву» для собственной цивилизации.

В Ибероамерике же в условиях колониального режима начался уникальный для Нового времени процесс становления новой цивилизации. При этом в районах прежних высоких культур происходило весьма своеобразное соединение (слияние) цивилизаций двух типов: «доосевого» и «осевого». Асимметрия такого соединения заключалась еще и в том, что от доколумбовых цивилизаций после конкисты остались лишь «обломки» в виде некоторых традиционных форм хозяйствования и социальной организации, местами сохранявшихся религиозных культов и элементов художественной культуры, а также носитель и наследник этих цивилизаций — индейское население, правда, значительно поредевшее.

В то же время и доминировавший вид цивилизации был перенесен с Пиренеев не в «чистом» виде. Он претерпел (и претерпевал) существенные модификации, в т. ч. и там, где соединения культур не происходило, а европейцы с начала массовой колонизации составляли абсолютное большинство (будущие Аргентина и Уругвай, XVII в.), являясь, согласно классификации Д. Рибейро, «трансплантированными» (переселенными) народами 590 590 Ribeiro D. Configuraciones histórico–culturales americanas. — Buenos Aires, 1976. — P. 76. .

В формировавшейся цивилизации политическая власть, естественно, носила патримониальный характер, причем более отчетливо выраженный, чем в Испании и Португалии. Во‑первых, со времен конкистадоров, часть которых имела сан священника, наблюдалось тесное переплетение светской и духовной власти, составлявшей, по сути, единый комплекс. Находившиеся под патронатом короны монашеские ордена не только вели миссионерскую деятельность, но и непосредственно участвовали в управлении и хозяйственной жизни колоний (францисканцы в Мексике, доминиканцы в Южной Америке), а иезуиты в XVII в. получили в Парагвае настоящую государственную автономию. Архиепископы нередко исполняли обязанности вице–королей 591 591 LangnasI. L., Massa G. Historia de la civilization latinoamericana. — New York, 1965. — P. 133. . В свою очередь, вице–короли по представлению архиепископов назначали священников.

Во‑вторых, была создана забюрократизированная структура управления колониями. На вершине этой сверхцентрализованной государственной системы находился Совет по делам Индий, к которому перешли некогда предоставленные X. Колумбу практически неограниченные властные полномочия и который вмешивался в мельчайшие детали управления. А так как его связь с Америкой была затруднена, то всей полнотой власти в колониях (военной, административной, судебной, налоговой) монопольно распоряжались формально подотчетные Совету вице–короли, 592 592 С XVI в. существовали 2 вице–королевства: Новая Испания в Центральной и Северной Америке и Перу — в Южной. В XVIII в. из последнего были выделены вице–королевства Новая Гранада и Рио–де–ла-Плата. В состав вице–королевств в конце XVIII в. входили 4 генерал–капитанства: Гватемала, Куба, Венесуэла и Чили. В Бразилии, разделенной на 15 капитанств, вся власть находилась в руках генерал–губернатора и Сенатской палаты (из нескольких человек), а с 1762 г. — вице–короля. с которыми, правда, соперничали аудиенсии — территориальные судебные органы, пытавшиеся решать и административные вопросы. Городами и сельскими округами управляли коррехидоры и алькальды.

В‑третьих, в колониях, в отличие от метрополии, даже формально не существовало каких-либо органов политического представительства наподобие кортесов. Никаких местных законов здесь не принималось. Управление осуществлялось на основе законов Кастилии. При этом все важные посты в административном аппарате занимали уроженцы Испании (в Бразилии — уроженцы Португалии). Местные жители, в том числе белые потомки переселенцев в Америку (креолы), не говоря уже об индейцах и других «цветных», такой возможности были лишены и могли рассчитывать на получение лишь второстепенных должностей.

В‑четвертых, эта патримониальная по характеру власть над необъятными территориями не могла быть эффективной и всеохватывающей. В результате органы местного самоуправления (кабильдо), формально до мелочей зависимые от Совета по делам Индий, наделе приобрели небывалую, по сравнению с иберийскими муниципалитетами, самостоятельность. Фактическое отсутствие контроля за их деятельностью приводило к тому, что на местах влиятельные члены кабильдо распределяли земли для создания асьенд (поместий) и крестьян–индейцев для энкомьенды (попечительства — «христианского воспитания» и направления на принудительные работы) в одни и те же руки (что запрещалось), а именно — в свои же руки (что еше строже запрещалось). Так создавались латифундии и формировалась креольская олигархия, полностью подчинившая кабильдо господству своих кланов 593 593 См.: Руджиеро Р. Институциональное наследие американских колоний // Международный журнал социальных наук. — 1993. — № 1. — С. 138–140. . Подавляющее большинство колонистов не имело прямого доступа ни к самоуправлению, ни к существенным колониальным ресурсам. Оно экономически зависело от богатой креольской верхушки и нередко искало защиты от нее у испанских властей.

К этому следует добавить, что государство долгое время выступало верховным собственником земли и труда индейцев. Скорее именно по этой причине оно брало на себя заботу о сохранении индейских общин и создавало т. наз. «ресгуардос» (охраняемые территории), на которых индейцы продолжали вести прежний образ жизни, исполняя одновременно те или иные трудовые повинности. Получалось, что от патримониального государства по-своему (по–разному) зависели все категории жителей колоний, тогда как на власть сами они никоим образом повлиять не могли. Соответственно, за 300 лет колониального режима у латиноамериканцев сформировались, точнее закрепились, стойкие стереотипы восприятия власти, ставшие неотъемлемой частью их менталитета.