Александр Зиновьев - Русский эксперимент

Все политическое пространство России уже захватили дилетанты, демагоги, тщеславные болтуны, мракобесы, невежды, перевертыши, предатели, мелочные хитрецы и интриганы, шкурники, хапуги, трусы, приспособленцы, явные дураки и даже медицинские шизофреники. В качестве идейных наставников и политических лидеров России были извне навязаны всякого рода ничтожества, раздутые в пропаганде до масштабов личностей эпохальных. Поэтому в России в ближайшем будущем вряд ли возможно появление значительных политических лидеров. Карлики, завладевшие ареной истории, не допустят появления великанов. Для спасения России нужны политические стратеги масштаба Ленина и Сталина, способные в течение многих лет терпеливо проводить строго определенную и перспективную политическую линию, опираясь на профессиональную партию и на поддержку масс населения. А это невозможно хотя бы уже в силу утраты Россией ее именно стратегической роли в истории. Ленины и Сталины появляются не так уж часто, не чаще, чем раз в столетие.

В России больше нет той системы воспитания и образования детей и молодежи, которая еще не так давно вызывала восхищение во всем мире. И даже на Западе специалисты считали ее лучшей в мире. Вместо нее новые хозяева России создают систему растления новых поколений с раннего детства и во всех жизненных проявлениях, прививая им чуждую русским традициям и характеру народа прозападную систему ценностей, которая подвергается жестокой критике даже самими западными специалистами, идеологами и представителями религии. Те поколения, которые теперь подрастают, принадлежат уже к иному миру, к иной цивилизации, вырастающей не из основ русской национальной жизни, а из заимствований чужеродных образцов. Они не имеют исторических корней в делах, идеях и системе ценностей своих предшественников. Растут поколения людей, являющихся карикатурной имитацией всего худшего, созданного западной цивилизацией. С таким человеческим материалом уже невозможны никакие великие свершения.

В России произошел полный разрыв поколений — политический, гражданский, идейный, моральный, психологический. Со сцены сошли поколения, которые совершили великую революцию, подняли страну из развалин, защитили ее от иностранной интервенции, совершили беспрецедентный скачок в культуре, превратили страну в могучую индустриальную державу, подготовили ее к самой страшной в истории человечества войне, разгромили самую мощную вражескую армию в мире, превратили страну во вторую сверхдержаву планеты. От них остались одиночки, оплеванные всеми, оклеветанные, названные красно-коричневыми, коммуняками, фашистами, сталинистами и прочими бранными словами. Им на смену пришли поколения шкурников, перевертышей, предателей, разрушителей, капитулянтов. Они не просто подвергли критике то, что было сделано поколениями их отцов и дедов. Они разрушили сам механизм преемственности поколений, благодаря которому народ мог существовать как нечто единое в историческом времени. Говоря словами Гамлета, в России «распалась связь времен». Началась эпоха рутинного внеисторического существования постсоветской и посткоммунистической России, причем — в качестве зоны колонизации для «глобального» (т.е. западного) общества.

П: У меня одно время была идея написать новый коммунистический манифест. Но я ее отбросил.

Ф: Почему?! Ты же можешь такой манифест написать лучше, чем кто-либо другой!

П: Написать-то могу. Только для кого?

Ф: Как для кого? Несмотря ни на что, людей, считающих себя коммунистами, осталось много. Сотни тысяч!

П: Ты думаешь, нынешним российским коммунистам, включая Андрееву, Зюганова, Анпилова и т.д., пришелся бы по душе коммунистический манифест в моем духе?

Ф: Нет, конечно.

П: А «новым коммунистам»?

Ф: Сомневаюсь.

П: Ты думаешь, рядовые граждане поймут и примут идеи нового манифеста?

Ф: Вряд ли.

П: Такой манифест должен рассчитывать на интеллигенцию прежде всего. А российская интеллигенция может принять только такие идеи, какие рождаются на Западе и имеют там какой-то успех, распространение, признание.

Ф: Но там же тоже еще много коммунистов! У них есть пресса. Они добиваются каких-то успехов на выборах.

П: Они ко мне относились и относятся еще хуже, чем российские коммунисты.

Ф: Значит, и на них рассчитывать нельзя.

П: К тому же они не авторитет для российской интеллигенции. Для нее нужно нечто такое, что одобрено или по крайней мере модно на высоком уровне.

Ф: Одним словом, никакой надежды?

П: Осталась одна. Что бы ни случилось, как бы ни пошло развитие человечества в будущем, история человечества немыслима без истории коммунизма. Коммунизм не может исчезнуть бесследно. Он уже сделал свое великое дело. Он уже вошел в плоть и кровь человечества, как это произошло до него с христианством. Коммунизм наложил свою печать на все важнейшие события прошедшего столетия. Пройдут годы. Утихнут страсти. И люди обдумают спокойно нашу эпоху. И в той или иной форме воздадут ей должное. Только когда это случится?! И в каком виде?! И с какой целью?!

Второго октября Писатель решил привести в порядок свои заметки. Работа его увлекла. Он прервался на минуту, когда Философ сообщил, что депутаты, заблокированные в «Белом доме», отвергли компромисс с Ельциным, посредником в котором предлагал быть Патриарх Алексий. Писатель сказал, что дело идет к развязке, что, насколько он понимает тактику Запада, Ельцин получил «добро» на крутые меры, а с другой стороны — Руцкому и Хасбулатову как-то подали надежду на успех.

Второй раз Писатель прервался, когда по телевидению стали показывать «банды красно-коричневых» («фашистов» и «коммуняков») и окруживших их «спасителей молодой демократии» — войска и отряды милиции особого назначения. Попытка компромисса между президентом и Верховным Советом («парламентом») явно не удалась. Конфликт действительно идет к развязке. Горстка плохо вооруженных и даже совсем невооруженных людей, лишенных всего, даже воды, света и канализации, явно обречена на гибель. Писатель не мог больше выносить этого зрелища и попросил Философа выключить телевизор.

П: Я вот о чем думаю: я кого-то к чему-то призываю, а следую ли я сам этим призывам?!

Ф: Конечно! Какие тут могут быть сомнения?!

П: Я чувствую, что в моей жизни не хватает чего-то, что стало бы естественным завершением судьбы идеалистического, романтического, психологического, одним словом — настоящего коммуниста. Чего?! Вот завтра я улечу на чужой мне Запад. А дальше что? Одинокая старость? Болезни, лечиться от которых у меня нет и не будет денег? Смерть никому не нужного чужака?