Кевин Макдональд - Введение в Культуру Критики

Например, поэт Холокоста Пауль Целан превратился в центральную культурную фигуру, отодвинув в тень всех других поэтов 20-го века. Его работы сегодня находятся за пределами любого рационального критицизма, настолько, что они стали окружены разновидностью нелепого мистицизма: «Честно говоря, меня беспокоит священная, неприкасаемая аура, окружающая имя Целана в Германии; беспокоящим является и то, каким образом его имя используется в качестве козырной карты в интеллектуальных дискуссиях, прекращая дебаты и исключая любые другие субьекты» (Anderson 2001). Еврейские авторы, такие как Кафка, рассмтриваются как интеллектуальные гиганты вне критицизма; обсуждения работы Кафки фокусируются на его еврейской идентичности и проникнуты духом Холокоста, несмотря на то, что он умер в 1924 году. Даже малоизвестные еврейские писатели поднимаются на высочайшие уровни литературного канона, в то время как немцы, такие как Томас Манн, обсуждаются в основном потому, что они имели мнение о евреях, которое стало неприемлимым в воспитанном обществе. В США, немецкие ученые вынуждены преподавать о работах исключительно немцев с еврейскими корнями, с сильным уклоном на преследования и геноцид.

Действительно, не кажется чрезмерным предположение, что германская культура перестала существовать как культура немцев, став замещенной культурой Холокоста. Холокост превратился не просто в квази-религию, способную искоренить остатки немецкой культуры, но евреи стали восприниматься как священный народ. Как отметил Амос Элон, описывая реакцию немцев на открытие нового еврейского музея в Берлине, «С такой гиперболой, со столь большим числом несомненно искренних выражений вины и сожаления, и с восхищением в отношении всего, сделанного евреями, сложно не думать о том, что спустя пятьдесят лет после Холокоста, новая республика фактически канонизирует немецких евреев» (Elon 2001).

Как и Новик, Финкельштейн (2000) адаптирует функционалистский взгляд на «Индустрию Холокоста», полагая, что она служит инструментом как для добычи денег от европейских правительств и корпораций, так и для оправдания политики Израиля и американской поддержки этой политики (стр. 8). Финкельштейн также спорит о том, что Холокост позволяет самой богатой и могущественной группе в США претендовать на статус жертвы. Финкельштейн, как и Новик, замечает, что идеология Холокоста постулирует его уникальность и непостижимость. Но Финкельштейн уделяет больше внимания тому, что Индустрия Холокоста продвигает идею о том, что анти-еврейские настроения и поведение происходят исключительно из иррациональной ненависти не-евреев и не имеют никакого отношения к конфликту интересов. Например, Эли Визель говорит: «В течение двух тысяч лет… над нами постоянно довлела угроза… Почему? Без причины.» (Finkelstein 2000, стр. 53). (В противоположность этому, основная посылка моей книги «Обособленность и ее разочарования» (MacDonald 1998a) заключается в том, что исторические причины анти-еврейских сентиментов и поведения следует искать именно в конфликте интересов). Финкельштейн цитирует слова Боаса Эврона, израильского писателя: «Осознание Холокоста» — это «официальная, пропагандистская индоктринация, взбалтывание слоганов и фальшивого взгляда на мир, реальная цель которого отнюдь не понимание прошлого, но манипуляция настоящим» (стр. 41).

Финкельштейн отмечает роль СМИ в поддержке Индустрии Холокоста, цитируя Эли Визеля: «Когда я хочу поднять себе настроение, я читаю израильские колонки в Нью-Йорк Таймс » (стр. 8). Нью-Йорк Таймс , принадлежащая семье Сульзбергеров (см. ниже), «служит основным пропагандистским двигателем для Индустрии Холокоста. Она сыграла принципиальную роль в продвижении карьер Джерзи Косинского, Дэниэля Гольдхагена и Эли Визеля. По плотности и частоте покрытия, Холокост стоит на близком втором месте после ежедневных прогнозов погоды. Типично, индекс Нью-Йорк Таймс за 1999 год предоставляет ссылки на 273 тематические статьи, посвященных Холокосту. Сравните это с 32 статьями обо всей Африке (Finkelstein 2001). Кроме восприимчивых медиа, Индустрия Холокоста пользуется преимуществом своей власти над правительством США для давления на правительства других стран, в особенности, на правительства Восточной Европы (стр. 133ff).

В качестве едкого намека на всеобъемлющие двойные стандарты современной еврейской этики (и отражая такие же двойные этические стандарты, которыми пропитаны еврейские религиозные писания на протяжении всей истории), Финкельштейн описывает случай во время Образовательной конференции по Холокосту в январе 2000 года, в которой приняли участие представители 50 стран, включая премьер-министра Израиля Эхуда Барака. Конференция продекларировала, что международное сообщество несет на себе «торжественное обязательство» противостоять геноциду, этническим чисткам, расизму и ксенофобии. Репортер задал вопрос Бараку о палестинских беженцах. «В принципе, ответил Барак, он был против того, чтобы хоть один-единственный беженец вернулся в Израиль: «Мы не можем принять ни моральную, ни легальную, ни какую-либо еще ответственность за беженцев»» (стр. 137).

Я уже отмечал, что еврейские движения, препятствующие европейскому доминированию в США, сконцентрировали свои усилия в трех критически важных сферах власти: в академическом мире информации в социальных и гуманитарных науках; в политическом мире, где решаются вопросы, касающиеся иммиграции и других этнических аспектов; и в средствах массовой информации, которые предлагают публике «способы видения мира». Содержание КК ( «Культуры Критики» ) фокусируется на первых двух источниках власти и уделяет мало внимания СМИ, за исключением тех случаев, когда медиа использовались для пропаганды еврейских интеллектуальных или политических движений, как это было с психоанализом. Недостаток внимания к влиянию средств массовой информации на культуру является значительным упущением КК . В данном разделе я предлагаю очень ограниченное и предварительное обсуждение этого вопроса.

По общему мнению, этнические евреи обладают могучим влиянием на американские медиа — значительно большим, чем влияние любой другой идентифицируемой группы. Масштаб еврейской собственности и контроля в популярных американских медиа представляется еще более поразительным, если учитывать относительно низкую долю евреев в населении (26). В опросе, проведенном в 1980-х, 60 процентов респондентов в репрезентативной выборке кинематографической элиты были полностью или частично еврейского происхождения (Powers et al. 1996). Майкл Медвед (1996, стр. 37) отмечает, что «не имеет смысла пытаться отрицать факт выдающегося положения и власти евреев в популярной культуре. Характерные еврейские имена будут преобладать в любом списке наиболее влиятельных продюсеров и менеджеров любой из крупнейших студий. Выдающаяся роль евреев очевидна любому, кто следит за новостями из Тинзель-тауна или даже просто утруждает себя чтением экранных титров после крупных фильмов и телевизионных шоу.»