Кевин Макдональд - Введение в Культуру Критики

Упадок этнического сознания среди европейских народов является фундаментальным фактором в трансформации Соединенных Штатов в результате массивной не-европейской иммиграции. Сравнение иммиграционных дебатов 1920-х с дебатами 1950-х и 1960-х представляет собой захватывающее занятие. Рестрикционисты 1920-х без смущения отстаивали право американцев европейского происхождения на ту землю, которую они завоевали и заселили. Было множество утверждений этнического интереса — о том, что народы, колонизировавшие эту страну и создавшие в ней политическую и экономическую культуру, имеют право сохранить страну в своей собственности. Примеры подобного морального самоутверждающего нативизма (даже само это слово в наше время несет в себе патологический отзвук) можно найти в заявлениях Вильяма Н. Вайля, представителя от штата Колорадо [Палаты Представителей Конгресса США — прим. пер.] и выдающегося рестрикциониста, цитируемого в Главе 7 КК .

Но уже к 1940-м, и тем более к 1960-м, было совершенно невозможным делать подобные заявления и не быть заклейменным не просто расистом, но интеллектуальным неандертальцем. Действительно, Бендерский (2000) пишет, что подобная риторика становилась все более невозможной в 1930-х. Можно видеть изменения в карьере расового теоретика Лотропа Стоддарда, автора таких книг, как " Вздымающаяся цветная волна против превосходства белого мира " ( The Rising Tide of Color Against White World Supremacy ), и многочисленных статей для газет и журналов, таких как Collier’s, Forum , и Saturday Evening Post . Стоддард полагал евреев народом высокоинтеллигентным и расово-отличным от европейцев. Он также верил, что еврейский фактор был критическим для успеха большевизма. Однако к концу 1930-х он полностью перестал упоминать евреев в своих лекциях для Военного армейского колледжа. Боасианская революция в антропологии завершилась триумфом, и теоретики, верившие в то, что фактор расы является важным для объяснения человеческого поведения, превратились в маргинальные фигуры. Стоддард сам проделал путь от популярного и влиятельного писателя до скорее изгоя по мере того, как администрация Рузвельта готовила страну к войне с национал-социалистической Германией.

Еще одним признаком изменяющихся настроений в отношении евреев стала реакция на замечания Чарльза Линдберга в Дес Мойнсе, штат Айова, накануне вступления США во Вторую мировую войну. Защита невмешательства Линдбергом происходила не только из его ужаса перед разрушительной силой современного оружия — результатом чего, как он предвидел, будет саморазрушение европейской культуры, но также из его веры в то, что вторая европейская война станет самоубийственной для собственно белой расы. В статье, опубликованной в популярном издании в 1939 году, вскоре после начала Второй мировой войны, он сказал, что это война — «среди доминантных людей за власть, слепую, ненасытную и самоубийственную. Западные нации снова в состоянии войны, войны, вероятно, более обессиливающей, чем любая из прошлых войн; войны, в которой белая раса обречена потерпеть поражение, а другие обречены выиграть; войны, которая запросто может ввергнуть нашу цивилизацию в новые Темные Века, если ей вообще удастся выжить» (Линдберг 1939, стр. 65).

Линдберг верил, что для продолжения доминирования над другими расами и чтобы остановить неисчислимые легионы не-белых, которые являются подлинной долговременной угрозой, белые должны объединиться. Линдберг не был Нордистом. В течение длительного времени он вынашивал идею, что Россия должна стать белым бастионом против Китая на Востоке. Он пропагандировал расовый альянс среди белых, основанный «на Западной Стене расы и оружия, которая способна сдержать как Чингисхана, так и инфильтрацию низшей крови; воздвигнутую на английском флоте, германской авиации, французской армии, [и] американской нации» (стр. 66). Однако Советский Союз при коммунистах был отвратителен: «Я говорю вам, что я сто раз предпочту увидеть мою страну в союзе с Англией, или даже Германией со всеми ее недостатками, чем с жестокостью, безбожием, и варварством Советской России. Каждый гражданин Америки, каждый христианин и каждый гуманитарий в этой стране обязан сопротивляться альянсу между Соединенными Штатами и Россией» (Берг 1999, стр. 422). Совершенно ясно, что Линдберг рассматривал зверства, учиненные Советской Россией, как намного более чудовищные, чем совершенные нацистской Германией.

В своей знаменитой речи от 11 сентября 1941 года, Линдберг утверждал, что евреи являются одной из главных сил, пытающихся втянуть США в войну, вместе с администрацией Рузвельта и британцами. Линдберг отметил, что еврейскую реакцию на нацистскую Германию можно понять, учитывая преследования, «достаточные, чтобы сделать врагом любую расу». Он утверждал, что от евреев происходит «величайшая опасность для этой страны, из-за большой доли их собственности и влияния в нашем кинематографе, нашей прессе, нашем радио, и нашем правительстве». И, наиболее противоречиво, он заявил, «Я говорю, что лидеры как британской, так и еврейской рас, в силу причин, насколько понятных с их точки зрения, настолько же нежелательных с нашей; в силу причин, которые являются не-американскими, желают втянуть нас в войну» (Берг 1999, стр. 427).

Речь Линдберга была встречена потоком оскорблений и ненависти, беспрецедентным в американской истории в отношении публичной фигуры. За одну ночь Линдберг превратился из культурного героя в морального парию. Хотя еврейское влияние в средствах массовой информации и правительстве было настолько же сложно измерить в то время, как и сегодня, но оно без сомнения было значительным, и озабоченность этим влиянием составляло часть анти-еврейского сентимента того времени. В буклете, опубликованном в 1936 году, редакторы журнала Fortune пришли к выводу, что главными источниками еврейского влияния в прессе были еврейский контроль двух основных радиосетей и кинематографические студии Голливуда (редакторы Fortune 1936). Они заключили, что «самое большее, половина средств влияния на общественное мнение и вкусы публики в Америке находятся в еврейских руках» (стр. 62) — весьма примечательное число, учитывая, что евреи составляли примерно 2–3% населения [США] и большинство евреев были иммигрантами первого или второго поколения. Короткий список еврейской собственности или управления крупнейшими средствами массовой информации в тот период включал New York Times (наиболее влиятельная американская газета, принадлежавшая семье Сульзбергер), New York Post (Джордж Бэкер), Washington Post (Юджин Мейер), Philadelphia Inquirer (М. Л. Анненберг), Philadelphia Record и Camden Courier-Post (Дж. Дэйвид Стерн), Newark Star-Ledger (С. Ай. Ньюхауз), Pittsburg Post-Gazette (Пол Блок), CBS (ведущая радиосеть, принадлежавшая Вильяму Пэйли), NBC (возглавляемая Дэйвидом Сарноффом), все крупнейшие кинематографические студии Голливуда, Random House (самое влиятельное и важное книжное издательство, владелец Беннетт Церф), и доминантное положение в популярной музыке (2). Радиокомментатор Волтер Винчелл, чья слушательская аудитория включала десятки миллионов и кто конкурировал с Бобом Хоуп за титул наиболее популярного радиоведущего, верил, что оппозиция интервенции «была бессознательной, некой формой измены» (Габблер 1995, стр. 294). Винчелл, «знаменосец интервенционизма», был евреем. В тот период он поддерживал тесные связи с Антидиффамационной лигой (АДЛ), предоставлявшей ему информацию о деятельности изоляционистов и сторонников нацистов, которую он потом использовал в своих репортажах и газетных статьях (Габлер 1995, стр. 294–298).