Сергей Алексеев - Общая теория права. Том I

О конструктивном характере различения указанных сторон см.: Неновски Нено. Преемственность в праве, с 113–114.

См.: Кашанина Т. В. Правовые понятия как средства выражения содержания права — Сов. государство и право, 1981, № 1, с. 37–39.

См.: Керимов Д.А. Свобода, право и законность в социалистическом обществе. М., 1960, с. 200; Александров Н.Г. Право и законность в период развернутого строительства коммунизма. М., 1961, с. 207; Шебанов А.Ф. Форма советского права. М., 1968, с. 17 и след.; Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 377–378; и др.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 158–159.

В юридической литературе ГДР правильно отмечено, что именно специфически правовое содержание является тем критерием, который дает возможность отличать право от бесправия и в качестве обобщенного вывода подчеркивается, что любое право определенно и должно представлять меру специфически правового содержания, детерминированного закономерностями исторического процесса (см.: Y. Wagner. Op. cit, S. 16).

По справедливому мнению В.Н. Кудрявцева, «во многих случаях социальные ценности, отраженные в праве, становятся правовыми идеями, принципами права, находят в нем свое как бы „второе рождение“» (Кудрявцев В.Н. Право и поведение, с. 99).

С этой точки зрения вряд ли оправданно выделение принципов права в качестве особого элемента правовой системы (см.: Тихомиров Ю.А. Правовая система развитого социалистического общества. — Сов. государство и право, 1979, № 7, с. 32–33). Если принципы не выражены в содержании права, то они являются элементами правовой идеологии.

Ф.Н. Фаткуллин пишет, что при рассмотрении ценности права очень важно исследовать социалистические нормы как социально-организационную дисциплину, при помощи которой совершенствуется этическая система, вносящая в нашу общественную жизнь устойчивость, разумность, оптимальность, гармонию, справедливость и другие гуманные начала (см.: Фаткуллин Ф.Н., Чулюкин Л.Д. Социальная ценность и эффективность правовой нормы, с. 14). Но исследование всего этого, что, по словам автора, характеризует «колоритное» и «респектабельное» в праве, возможно только на основе достаточно полной характеристики и оценки объективных свойств права, значение которых для аксиологического освещения права Ф.Н. Фагкуллин, в сущности, отрицает (см. там же, с. 11–12).

Об инструментальной ценности права см.: Черданцев А.Ф. Социальная ценность социалистическою права. — Сов. государство и право, 1978, № 7, с. 21–28.

По справедливому мнению В.А. Туманова, как ценность, право противостоит режиму произвола и беззакония. Хотя на протяжении веков в право отнюдь не всегда вкладывалось содержание, отвечающее нуждам прогресса, но вместе с тем без права нельзя утвердить принципы демократии, равенства, свободы (см.: Туманов В.А. Современный антимарксизм и теория права. — Сов. государство и право, 1969, № 4, с. 62).

См. об этом: Рабинович П.М. О понятии права в советской юридической науке. — Правоведение, 1977, № 4, с. 41 и след.

Как справедливо отмечает В.Н. Кудрявцев, «право, какое бы определение ему ни давать, всегда противостоит бесправию, беззаконию, правонарушению, преступлению. Следовательно, оно должно иметь (и, несомненно, имеет) четкие нормативные, юридические границы» (Кудрявцев В.Н. Юридические нормы и фактическое поведение. — Сов. государство и право, 1980, № 2, с. 19).

Обсуждение вопросов понимания права (см.: Сов. государство и право, 1979, № 7 и 8) подтвердило плодотворный и конструктивный характер такого его понимания, которое ориентировано на ведущее его свойство-общеобязательною нормативность (выступления С.П. Братуся, И.Е. Фарбера, А.М Васильева, И.С. Самощенко, Б.Л. Назарова, С.В. Полениной. А.Ф. Черданцева, Л.С. Явича, Н.С. Маленина, Р.О. Халфиной, А.В. Мицкевича, Ю.А. Тихомирова, А.Б. Венгерова, А.С. Пиголкина и др.).

Слово «национальная» имеет в приведенной формулировке условное значение — оно употребляется с той лишь целью, чтобы терминологически отграничить внутригосударственное право, да притом в рамках конкретной страны, от международного публичного права.

См.: Давид Рене. Основные правовые системы современности. М, 1967, с. 59–70 и след.

Весьма показательно, что и мусульманское право проявляет себя как юридический феномен в той мере, в какой нормы шариата реально, фактически функционируют в качестве правил поведения людей в той или иной арабской стране. Показательно также, что ныне «мусульманское право оказывает воздействие на современное правовое развитие арабских стран прежде всего через правовую идеологию и психологию… Сфера действия мусульманского права как идеологического фактора оказывается значительно шире, нежели рамки применения его конкретных нормативных предписаний» (Сюкияинен Л. Р. Мусульманское право как объект общей теории права, — Сов. государство и право, 1979, № 1, с. 33).

При рассмотрении групп национальных правовых систем могут быть использованы и другие терминологические обозначения Так, В. Кнапп использует термин «крупная система» (см.: Сравнительное правоведение Сборник статей М, 1978, с. 212 и след.)

С этой точки зрения представляет интерес высказанная в литературе мысль о «прямом» и «встречном» правообразовательных процессах (см.: Явич Л.С. Общая теория права, с. 76–77). Вряд ли, однако, правильно так жестко, как это делает Л.С. Явич, трактовать в качестве «прямого» процесса правотворчество компетентных органов, а к «встречному» относить правообразование через судебный (административный) прецедент Верное для правовых систем романо-германской семьи (да и то при таком зависимом от состояния законности их структурном построении, когда такая «встречность» допускается), указанное соотношение становится зеркально обратным в правовых системах англо-американской группы: у них именно прямым является правообразование, осуществляемое через судебные прецеденты В правовых же системах религиозно-общинной общности к «прямому», надо думать, относится правообразование через санкционирование обычаев, религиозно-нравственных идеологических положений.

Несколько иную классификацию правовых систем обосновывает В. Кнапп. Наряду с континентальной системой и системой общего права он выделяет особо систему мусульманского права, а также системы религиозного (за исключением ислама и канонического права) и традиционного права (см.: Сравнительное правоведение. Сборник статей, с.228) Автор, кроме того, внутри указанных «крупных систем» обособляет ряд подсистем, подгрупп (см.: там же, с.228 и след).