Джон Брокман - Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс

Главная мудрость работ Бинсвангера заключается в том, что он довольно рано признал невозможность устойчивого бесконечного роста – ни в масштабе планеты, ни в масштабе отдельно взятого человека. Современная мейнстримная экономическая наука, говорит он, слишком много внимания уделяет вопросам труда и производительности и слишком мало – природным и интеллектуальным ресурсам. Наша зависимость от концепции бесконечного роста достаточно вредна, и очередной кризис, возникающий в конце каждого цикла роста фондового рынка, показывает, что она нереалистична.

Цель Бинсвангера всегда заключалась в изучении сходств и различий между эстетическими и экономическими ценностями. Он посвятил много времени изучению исторических связей экономики и алхимии, и это именно благодаря ему эта тема кажется сегодня такой невероятно интересной, а поначалу наверняка казалась экстравагантной до нелепости. В своей книге 1985 года «Деньги и магия» ( Money and Magic ) он наглядно продемонстрировал, что дерзкая концепция неограниченного роста была унаследована из средневекового дискурса алхимии, то есть поисков метода превращения свинца в золото.

Основным объектом изысканий Бинсвангера был Гёте, точнее, роль последнего в формировании социальной экономики в годы службы министром финансов при дворе герцога Веймарского. Заглавный герой «Фауста» размышляет о бесконечном прогрессе, в то время как другой герой, Мефистофель, указывает на разрушительный потенциал этой идеи. В начале второй части «Фауста» Мефистофель уговаривает императора, оказавшегося на краю финансовой пропасти из-за чрезмерных трат, выпустить векселя и решить таким образом проблему имперского долга. Бинсвангер был увлечен легендой о Фаусте еще с детства и в ходе своих изысканий обнаружил, что Гёте ввел в свою книгу тему бумажных денег под влиянием истории шотландского экономиста Джона Лоу, который в 1716 году первым открыл во Франции первый банк, выпускавший бумажные банкноты. Интересно, что сразу же после этой инновации герцог Орлеанский избавился от всех своих алхимиков, поскольку понял, что моментальная доступность бумажных денег – гораздо более мощное явление, чем любые попытки превратить свинец в золото.

Также Бинсвангеру удалось по-новому показать связь денег и искусства. Искусство, говорит он, основано на воображении художника, но в то же время это и часть экономики. Когда банк эмитирует деньги в виде векселей, это тоже связано с воображением, поскольку в этот момент создается ценность, как бы не существующая в настоящем времени. Любая компания, также используя воображение, представляет себе, как создаст определенный товар, но для этого ей нужны деньги, и поэтому она берет кредит в банке. Если продукт хорошо продается, то «воображаемые» деньги, созданные в самом начале процесса, получают в виде этого продукта ценностный эквивалент.

В классической экономической теории этот процесс может продолжаться бесконечно. В своей книге Money and Magic Бинсвангер признает, что бесконечный рост вызывает у многих чувство почти религиозного преклонения. Бинсвангер предлагает новый способ думать о проблемах безудержного капиталистического роста, побуждая нас подвергать сомнению основную теорию экономики и осознавать, насколько она отличается от экономических реалий. Однако вместо отказа от рынка как такового он предлагает ряд способов ограничения спроса на нем. Таким образом, Бинсвангер предполагает, что рынок не должен ни исчезнуть, ни измениться до неузнаваемости – скорее, речь идет о том, что рынком можно манипулировать во имя человеческих целей, а не просто следовать его законам.

Идеи Бинсвангера можно интерпретировать и следующим образом: на протяжении основной части истории человечества фундаментальной проблемой была нехватка материальных ресурсов, вследствие чего мы научились очень эффективным методам производства и создали ритуалы для утверждения важности вещей в нашей культуре. Менее 100 лет назад человечество совершило переход к хищнической массовой индустрии. И сегодня мы живем в мире, в котором одной из самых фундаментальных проблем стало перепроизводство товаров, а не их дефицит.

Тем не менее наша экономика продолжает функционировать, заставляя нас производить больше и больше с каждым годом. Мы, в свою очередь, нуждаемся в культурных формах, позволяющих нам справиться с проблемой перенасыщения, и наши ритуалы вновь направляются к нематериальному, к качеству, а не количеству. Это требует определенного изменения в системе наших ценностей – перехода от производства все новых вещей к выбору среди тех, что уже существуют.

Журналист; редактор ежедневной газеты Il Sole 24 Ore и ежедневного приложения Nova 24.

Благодаря работам покойного лауреата Нобелевской премии Элинор Остром концепция «трагедии общественных ресурсов» или «трагедии общин» ( tragedy of commons ) уже почти умерла. Однако до заслуженных похорон этой концепции дело пока не дошло. Из-за этого нам до сих пор приходится иметь дело с некоторыми следствиями этой счастливо опровергнутой теории, впервые сформулированной Гарреттом Хардином в знаменитой статье 1968 года. Устроить эти похороны надлежит как можно быстрее, поскольку с общинами и общественными ресурсами связаны некоторые существенные проблемы настоящего времени – это климатические изменения, вопросы защиты частной жизни и свободы в интернете, а также проблема выбора между копирайтом и общественным достоянием в области научного знания.

Разумеется, общины могут подвергаться чрезмерной эксплуатации. Однако самая главная ошибка теории Хардина заключается в самом понятии «трагедия»: используя этот термин, Хардин предполагал, что некоторым видам общин суждено полное истощение. С его точки зрения, достаточно большое число рациональных агентов, свободных в выражении своей воли, неминуемо приведет к истощению общественных ресурсов, поскольку эти свободные и рациональные личности будут всегда настроены на максимизацию своих частных преимуществ, разнося при этом издержки на всю общину. Остром показала, что такая трагическая судьба вовсе не неизбежна. Она обнаружила по всему миру впечатляющее количество случаев, в которых общины управляли общественными ресурсами достаточно устойчиво, извлекая из них максимум пользы, однако никакого истощения не происходило.

Практические наблюдения Остром подкреплялись довольно сильной теорией. С точки зрения исследовательницы, в качестве предпосылок для устойчивого развития общин выступают ясность закона, методы коллективного и демократического процесса принятия решений, укорененные и прозрачные механизмы разрешения конфликтов, а также отсутствие конфликтов между различными уровнями управления. В рамках культур, осознающих ценность общественных ресурсов, поведение, направленное на устойчивое развитие, считается вполне рациональным.