Джон Брокман - Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс

Пример эффективности подобных систем – активная международная кооперация на сайте Polymath Project в 2013 году позволила Чжану Итану решить ослабленный вариант задачи о простых числах-близнецах (и да, я знаю, что с тех пор Джеймс Мейнард из Монреальского университета продвинулся еще дальше). Примечательно, что основная масса этой потрясающей совместной работы была проделана в виде комментариев всего лишь в одной ветке обсуждения.

Область научного рецензирования требует более совершенных инструментов; такие инструменты уже имеются в смежной области – в индустрии программного обеспечения. Науке пора стать более гибкой. Научная литература, с точки зрения ее содержания, сейчас сильнее, чем когда-либо в прошлом, – и так оно и должно быть. Однако с точки зрения своего устройства она совершенно неадекватна. И если что нуждается в исправлении больше всего, так это сама система исправлений.

Доцент антропологии, Университет штата Иллинойс в Урбана-Шампейне.

В прошлом году я провела исследование, в ходе которого просила ученых рассказать об условиях, в которых они работают. Оказалось, что 60 % респондентов подвергались сексуальным домогательствам, а 20 % – даже сексуальному насилию. Но это было лишь начало – участники опроса рассказали о множестве психологических и физических унижений. Их заставляли работать до глубокой ночи, не объясняя, когда они наконец смогут уйти домой. Им не разрешали отлучиться в туалет. Их оскорбляли и унижали, а порой не давали даже поесть. В большинстве случаев хищниками были сами же коллеги-ученые, по возрасту старше своих жертв, а объектами их преследований – девушки-студентки. После того как я увидела эти данные, я больше не могла читать ни одной эмпирической научной работы, не задаваясь вопросом о том, какие унижения и какая эксплуатация сопровождали процесс ее написания.

Когда на кону стоят миллионные исследовательские бюджеты, публикации в The New York Times , Нобелевская премия или просто хорошая должность в солидном научном институте, мы готовы заплатить почти любую цену за новое научное открытие или изобретение. Но именно от этой идеи нам и нужно отказаться – от идеи о том, что наука важнее ученых.

Ставить идею выше человека – это совершенно идеалистический взгляд на организацию научного процесса. Такая точка зрения не просто исходит из того, что наука полностью меритократична, – она предполагает, что личность и социальное происхождение ученого не играют никакой роли в его (или ее) успехах. Однако мы хорошо знаем, что социальный класс, место жительства, качество образования и профессиональная квалификация различаются в зависимости от расы, пола и множества других аспектов человеческого разнообразия и что эти факторы оказывают вполне реальное влияние на тех, кто выбирает научную карьеру.

Хотя мы и хотим представить науку максимально чистой от подобных влияний, любым научным проектом управляют люди, а люди часто руководствуются собственными предубеждениями. Ученые знают об этом – я имею в виду ученых, которые пишут научные работы, – однако я не уверена, что мы понимаем, к каким последствиям это приводит. Врожденные предубеждения и различия между сотрудниками формируют социальную структуру и определяют тот или иной стиль взаимодействия. В результате растут шансы на то, что сотрудники – особенно молодые сотрудницы и представители меньшинств – станут объектом жесткой эксплуатации (обычно в виде неоплаченной сверхурочной работы) или даже прямого насилия.

Ученые не слепы и прекрасно видят проблемы, связанные с культурным контекстом научной работы. Между ними все чаще возникают дискуссии на тему постоянно ускользающего баланса работы и жизни. По большей части эти разговоры сосредоточены на том, как именно каждый из нас может улучшить свою собственную жизнь путем управления временем и правильной расстановки приоритетов. С моей точки зрения, подобные разговоры – это настоящая роскошь, которую могут позволить себе лишь те, кто уже прошел через пытку, которую представляет собой жизнь младшего научного сотрудника. Когда вы делаете черновую работу в лаборатории или в палеонтологическом раскопе, у вас остается не так уж много способов улучшить свой личный баланс работа / жизнь – и времени, чтобы хотя бы успеть поразмышлять об этом.

Сверхурочная работа и другие способы эксплуатации замедляют развитие науки, поскольку они далеко не так эффективны, как по-настоящему человечные принципы сотрудничества, основанные на равенстве и взаимном уважении. Недавние исследования в области моделирования социальных связей показывают, что лаборатории, в которых сотрудники-женщины рассматриваются как полноценные коллеги, а не просто как вспомогательный обслуживающий персонал, публикуют больше научных работ и более высокого качества. Более того, многолетние исследования контрпродуктивного поведения на рабочем месте показывают, что если вам удается четко регламентировать отношения между коллегами и наладить систему независимой отчетности, то рабочая среда улучшается, а сотрудники становятся более производительными. Эмпирические результаты показывают, что атмосфера переработок, ненужной суеты и самозабвенного трудоголизма не идет на пользу науке и не обеспечивает лучших результатов.

Интересы повышения качества науки требуют, чтобы жизнь ученого была важнее его открытия. Многие из нас в процессе работы руководствуются страхом – мы боимся, что нас уволят или что мы не получим желаемую должность; боимся, что нам не хватит финансирования на продолжение работы; боимся, наконец, что станем объектом эксплуатации. Однако мы не можем себе позволить, чтобы страх превращался в мотивацию, которая ломает души потенциально ярких будущих ученых. Критерии научного совершенства не должны быть связаны с принципом выживания сильнейшего или унижения слабого; вперед должен выходить тот, у кого есть больше интеллектуальных способностей, позволяющих внести наибольший и самый осмысленный вклад в общую работу.

Из всего сказанного ясно, что молодым ученым необходимы профессиональные союзы и институциональная политика, обеспечивающая их защиту. А их научным руководителям стоит задуматься о культурной реформе в научных учреждениях. Именно инклюзивные и гуманные рабочие места помогут сделать новые научные открытия, способные изменить мир.

Геронтолог, директор по науке фонда SENS [83] , соавтор (с Майклом Рэем) книги Ending Aging («Конец старения»).