Евгений Головко - Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания

Впервые русские в районе Нижней Колымы появились в начале 1640-х годов, когда немногочисленный отряд Дмитрия Зыряна основал зимовье на реке Алазея. В течение следующих двух лет число русских пополнилось за счет прибывших сюда служилых людей во главе с Михаилом Стадухиным и Семеном Дежневым. Летом 1643 года небольшой объединенный отряд на кочах продвинулся от реки Алазея вдоль побережья Ледовитого океана и достиг устья Колымы. В том же году был построен Среднеколымский острог, а через год – Нижнеколымский (Собачий) (см. подробнее: Колесов 1991).

Новые места, богатые пушным зверем, привлекли сюда, вслед за служилыми людьми, значительное число промышленников и купцов. К 1647 году русское население на Колыме составляло уже 396 человек (Белов 1956: 156). В том же году состоялась первая колымская ярмарка. Большая часть поселенцев прибывала из северной части России – Архангельской и Олонецкой губерний. В.Г. Богораз, работавший на Колыме в конце XIX века, отмечает, что язык «колымского русского населения принадлежит к окающим северно-русским говорам» (Богораз 1901: 4). Лишь немногие переселенцы привозили с собой семьи, женщин не хватало, поэтому многие русские брали в жены местных женщин, прежде всего юкагирок. Юкагиры составляли большую часть местного населения к моменту появления русских в регионе (по данным Б.О. Долгих, около 1700 человек [Долгих 1960: 379]).

Военные столкновения, имевшие место в первые годы колонизации, быстро прекратились, и с юкагирами установились вполне дружественные отношения. Как добрососедские можно охарактеризовать также взаимоотношения русских с эвенами и эвенками, которые издавна кочевали по территории Колымского края, то покидая его, то вновь возвращаясь. Чукчей до прихода русских насчитывалось до 500 человек (Колесов 1991: 42): они кочевали по так называемой Халерчинской тундре – обширной территории между Алазеей и Колымой. Как и при встрече с колонизаторами во всех других местах, чукчи и на Нижней Колыме вполне проявили свойственный им воинственный характер. После крупного военного столкновения с казаками в конце XVII века чукчи на некоторое время покинули Колымский регион и вновь вернулись туда лишь в конце XVIII века. Примерно в это же время прекратились и военные столкновения между чукчами и русскими.

Чрезвычайно важным для складывания интересующих нас общностей было появление в Колымском регионе еще одного этнического компонента – якутов, отдельные группы которых начали появляться в среднем течении Колымы во второй половине XVII века, а позднее и в ее низовьях (Колониальная политика 1936: 112). Приход якутов разделил колымских русских на две группы (см.: Мицкевич 1969: 93). Русские, жившие на Средней Колыме, где якутов было гораздо больше, испытали на себе значительное влияние якутской культуры. Для этой группы также типично использование двух языков – русского и якутского [20] По сообщению И. Шкловского (1892: 100), в этой ситуации двуязычия преобладающим языком был якутский, впрочем со своими особенностями: «Если между мужчинами иногда идет разговор и на русском языке, то между дамами преимущественно на якутском. Якутский язык – это нечто вроде французского языка для дам Якутской области» (Шкловский 1886). В.Г. Богораз, работавший на Колыме примерно в то же самое время, напротив, отмечает, что среди среднеколымских русских «довольно трудно найти хорошего переводчика с якутского языка на русский, так как у большинства знание якутского языка не простирается дальше обыденных предметов» (Богораз 1901: 4). . Другая группа русских, нижнеколымская, сохранила в качестве единственного языка общения русский язык, из коренного населения контактируя в основном с юкагирами, эвенами, эвенками и чуванцами (о чуванцах см. подробно главу 2). Нижнеколымск превратился в административный центр. Этому во многом способствовала ежегодная ярмарка, проводившаяся в один из летних месяцев в Нижнеколымске.

Начиная с конца XVII века население Нижнеколымска стало уменьшаться. Этому способствовали два обстоятельства: закрытие ярмарки (в связи с прекращением каботажного плавания между Леной и Колымой), а также перевод в 1746 году нижнеколымских казаков в Анадырскую крепость (обратный перевод состоялся в 1760-е годы). По данным В.Г. Богораза (1899б: 103 и след.), в 1762 году на территории Нижнеколымска проживало 874 русских (из них 638 мужчин), в том числе 250 казаков, 290 промышленников и разночинцев.

Влияние культуры местного населения региона и культуры русских поселенцев было взаимным. Русские, сохранив некоторые существенные черты принесенной из России культуры (в том числе православие), заимствовали у местного населения многое в способах охоты и рыболовства (основные занятия в регионе), в средствах передвижения (собачьи упряжки, некоторые типы лодок), в одежде, способах постройки жилья (Чикачев 1990: 99–100; Орехов, Разборщикова 1991; Ерунов 1993: 113). Как уже отмечалось выше, чаще всего русские заключали браки с юкагирками, реже с эвенками, еще реже – с эвенкийками, в исключительных случаях – с якутками и чукчанками. Смешанные браки отразились на внешнем облике потомков, что отмечается практически всеми исследователями, ср.: «В идеале красоты заметно явное отклонение в инородческую сторону. Красивыми считаются только узкие, черные глаза, а серые или голубые насмешливо называются рыбьими или белыми глазами» (Богораз 1899б: 106).

Как пишет И. Ерунов (1993: 113), с середины 1780-х годов начинается второй период формирования колымской группы. Прекращается приток на Колыму казаков и служилых людей, население пополняется за счет крестьян, а впоследствии и ссыльных. В 1812 году в Нижнеколымское крестьянское общество входило 18 человек русских крестьян, а к середине XIX века их число возросло до 150 (Колесов 1991: 52). В дальнейшем число крестьян резко уменьшилось: 1856 год – 120 человек, 1884 год – всего 71 человек. Причина такого уменьшения чисто бюрократическая – крестьян стали переписывать в мещане [21] Были, впрочем, и обратные случаи. Так, поступали прошения от некоторых мещан о переводе их в крестьянское звание по причине «крайнего разорения» «с оставлением на прежнем месте жительства» (Национальный архив Республики Саха (Якутия). Ф. 8. Оп. 1. Ед. хр. 1). Некоторые авторы отмечают бедственное положение именно мещанского сословия (см., например: Шкловский 1892: 12); отчасти это связывается с их занятиями, ср. сообщение мещанского старосты: «Среднеколымские мещане – народ очень бедный, существует единственно рыбным промыслом, промышленностью они не занимаются. При неулове рыбы они первые подвергаются голодовке, они непременно обращаются к администрации и ожидают пособия» (Национальный архив Республики Саха (Якутия); цит. по: Третьяков 1993: 33). (исходно в мещане записывались потомки промышленников, позднее мещанами были также записаны бывшие станичные, т. е. не состоящие на службе, казаки, см.: Богораз 1901: 2). Никаких формальных препятствий для такого перевода не было. Занятия крестьян мало чем отличались от того, чем вынуждены были заниматься мещане. Крестьяне использовались администрацией для добычи пушнины и мамонтовой кости, которые шли преимущественно в казну или на обмен (Башарин 1956: 208; Колесов 1991: 52), при этом добывая себе пропитание охотой и рыболовством. Пропорционально уменьшению числа крестьян увеличивалось количество мещан: в 1850 году их насчитывалось в Нижнеколымске 156 человек, в 1897-м – уже 310.