Татьяна Руденко - Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия

Почти все бытописатели отмечали дороговизну предметов одежды. «Портное мастерство – одно из прибыльнейших в Петербурге, и многие портные наживаются скоро, несмотря на то что большая часть их счетов остается без уплаты» 186. Как язвила «Северная пчела», эти знаменитые артисты «из нашего сукна выкраивают себе каменные домы» 187, и это утверждение не так уж далеко от истины. «Портного цеха мастер Матвей Маркевич в 1836 году купил себе дом на Английской набережной (№ 12) и даже заказал архитектору переделку этого дома, выходившего также и в Галерную улицу, имея при этом еще четыре флигеля во дворе» 188. Впрочем, справедливости ради следует заметить, что умение выгодно для себя кроить материю заказчика характерно для мастеров всех национальностей. Французское издание L’Illustration опубликовало анекдот, который немедленно перепечатала русская «Библиотека для чтения». Процитируем его современному читателю. «Одна графиня купила в Лионе кусок превосходной материи на платье, для себя и для двух дочерей, и послала за швеей. Мадам Лесизо (положим, что так звали швею) смерила материю и объявила, что из куска выйдет никак не больше двух платьев. Графиня обратилась к другой знаменитости парижского искусства, мадам Кутюр. Эта была сговорчивее и в назначенный день принесла три платья. Они были сшиты прекрасно, оказались достаточной полноты; но в ту минуту, как графиня и ея дочери примеряли обновки, в комнату вбежала девочка, позвать мадам Кутюр за каким-то делом. На ребенке было надето платье из той же самой материи, как и принесенные для примерки: очевидно, материя подалась как резинка.

– Отчего же, – спросила удивленная графиня, – Лесизо сказала, что из куска не выйдет трех платьев, если оказался такой остаток?

И мадам Кутюр отвечала, нисколько не растерявшись:

– Верно оттого, что у Лесизо дочка побольше моей» 189.

Современники объясняли высокие цены у портных и торговцев модами несколькими причинами. Во-первых, этому способствовала значительная стоимость аренды помещения, расположенного, как правило, в центре города: в начале 1830-х годов две комнаты под магазин на Невском проспекте нанимали за 5000–6000 рублей в год 190. Для сравнения: в 1829 году А.Я. Булгаков нанял одноэтажный деревянный дом в одном из арбатских переулков в Москве за 2000 рублей в год 191. Аренда на шесть месяцев арбатского двухэтажного каменного дома с людскими службами, кухней, конюшней, каретным сараем и прачечной стоила А.С. Пушкину в 1831 году 2000 рублей ассигнациями 192. В том же году поэт перебрался в Петербург, где квартира в бельэтаже из 9 комнат на Галерной улице обошлась ему в 2500 рублей ассигнациями в год. В 1832-м он переехал в квартиру из 12 комнат по Большой Морской улице, годовая аренда которой потребовала 3300 рублей ассигнациями 193. В тот же период начальник отделения в департаменте министерства, «лицо уже довольно значительное в департаменте, получал… 1300 рублей в год или 4500 рублей ассигнациями, на которые с трудом и натяжками едва можно поддерживать приличное существование» 194.

Реклама из издания : Коммерческий указатель города С.-Петербурга, составленный Викентием Кишкиным-Жгерским на 1831 год

Вторая причина – должники. Очевидец писал по этому поводу: «Однажды, из любопытства, я стал пересматривать огромную книгу знакомого мне портного, в которой вписаны были по алфавиту все те, на которых он работает, т. е. которые ему всегда должны, с отметками, где кто живет и находится. В сих отметках я вычитал, что один уехал на службу на Кавказ, другой переехал на службу в Москву, третий в Польшу, четвертый в армию, пятый уехал в отпуск и не возвращался, шестой отправился жениться и там остался, седьмой поскакал за деньгами на уплату долгов и там завяз и т. д. и т. д. Каким образом взыскать? Вычитать из жалованья, подать жалобу в суд в том месте, где находится именье должника? Это требует писанья ходатая, издержек и долготерпения. Удержать должника чрез полицию при выезде? А как узнать, когда кто намерен выехать? А притом одно гласное дело такого рода не лишит ли портного целой его практики, если человек, на которого он пожалуется, в родстве, в связях? Ведь человек без родни, без связей, без именья не станет делать долгов по важной причине, что ему никто не даст в долг! Не лучше ли… подводить счеты и вычеты таким образом, чтоб пятнадцать человек точных и исправных плательщиков платили за двадцать человек, полагая наверное, что из двадцати человек двое не заплатят вовсе, двое уплатят половину, а один – третью часть. Так и делается в Петербурге, и оттого у нас за фасон (т. е. за работу) берут чрезвычайно дорого, едва ли не вчетверо дороже, нежели в Париже, если взять в соображение разницу в содержании работников, которые стоят у нас конечно в двадцать раз дешевле» 195.

Ольга Сергеевна Павлищева неоднократно писала мужу о визитах портного: «Вы должны портному 380 рублей. Он принес мне счет, в надежде, что вы заплатите ему хотя бы половину к праздникам» 196. Месяц спустя она вновь умоляла мужа: «Мой друг, напишите, ради Бога, словечко портному, который преследует меня, он был у меня уже четыре раза» 197. Порой купцы обращались с жалобами на неплательщиков в губернаторские канцелярии, но и это не гарантировало успеха. Действительная статская советница Александра Петровна Дурасова накупила уборов у Виктории Лебур на 1387 рублей 75 копеек и с оплатой не торопилась. Купчиха попыталась взыскать долг, однако, согласно рапорту из Московского надворного суда (1819 г.), «госпожа Дурасова должною себя не признает» 198.

В стоимость товаров включалась обеспеченная жизнь купцов и модисток. «Мастеровой высокого тона в столице играет в вист, знает что такое букет в лафите и шатомарго, ездит со счетами на рысаке или в коляске парою, имеет лакея (сверх кухарки, служанок, нянек и кучера) и одевается чисто и со вкусом. Дом его меблирован богато. Жена ездит в карете или в коляске и имеет ложу во всяком бенефисе или в первом представлении. Счеты ее в модном магазине вдвое превышают счеты жены дворянина, имеющего тысячу душ, и не поступившего еще в кандидаты к банкрутству. Дети учатся в пансионах, где платят за содержание одного лица от 1500 до 2000 рублей. Летом почетное семейство мастерового имеет дачу. Зимой в день рождения хозяина или хозяйки, в именины и проч. бывают балы, на которых танцуют французскую кадриль и говорят по-французски. <���…> Точно таким же образом живут в Петербурге все иностранные купцы и все содержатели магазинов и купеческих контор» 199.

Еще одна причина высоких цен на модные изделия – пошлина на ввозимый товар, введенная в 1822 году и существовавшая около 30 лет. «В результате импортируемые модные вещи стали слишком дороги. Прежде чем попасть в Россию, французские наряды проходили через руки нескольких коммерческих агентов, и каждый из них взимал за свои услуги комиссию. Получалось, что к моменту прибытия в Россию стоимость вещей удваивалась. По подсчетам одного экономиста, французское шелковое платье, которое в Париже можно было бы купить за 43 рубля, в Петербурге стоило 98» 200.