Сборник статей - Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона

Продукция морского промысла давала населению мясо, жир для еды и отопления, крепкие шкуры для одежды, обуви, жилища, лодок и ремней. Длинные, толстые кости китовых челюстей еще в ХУШ в. употреблялись азиатским эскимосам в качестве центральных и боковых опорных столбов, поперечных балок для настила потолка и крепления стен полуподземного жилища нын’ю. Гигантские позвонки кита служили для устройства стен длинного коридора входа, а черепные кости и лопатки – для мощения пола. Клыки моржа представляли большую ценность не только для коренного населения Чукотки. Они являлись важнейшим эквивалентом при натуральном обмене вплоть до первой четверти XX в.

Таежное оленеводство свойственно многим народам: лесным ненцам, селькупам, эвенкам, тофаларам, некоторым группам эвенов, северным якутам, орокам, а также нижнеколымским юкагирам. Этот тип оленеводства – уникальное культурно-историческое явление, не известное ни в какой другой части мира – ни в Америке, ни в Европе, ни в южной Азии. Возникло оно в глубокой древности, когда жившие в сибирской тайге предки современных эвенков начали одомашнивать дикого оленя. Этот процесс происходил постепенно. Следуя за мигрирующими стадами диких оленей, население наблюдало за их повадками, приручало небольшими группами. В жизни таежных народов домашний олень стал играть исключительно важную роль. С оленеводством были связаны многие древние верования, бытовые традиции и обычаи, семейные, погребальные обряды. В качестве основного средства передвижения олень был незаменим в любое время года. Главной особенностью таежного типа оленеводства являлось его исключительно транспортное назначение.

Таежные олени были значительно крупнее, массивнее и выносливее тундровых, они отличались большей прирученностью. За одного эвенского оленя чукчи и коряки давали двух своих. Олени, используемые для передвижения, подразделялись на два вида: вьючных и верховых. Под вьюк для перевозки грузов использовали любого обученного оленя. Для верховой езды отбирали наиболее крупных и выносливых животных.

Верховая езда на оленях требовала особых навыков. Сидеть на постоянно раскачивающемся седле, укрепленном на лопатках животного, было непросто. Поэтому обучали езде на олене с раннего детства, усаживая малышей в седло со специальным приспособлением из досок, связанных ремешками. Эвенки и эвены садились на оленя только с правой стороны, иногда для удобства опирались на специальный посох. С его помощью также удерживали равновесие во время езды. У женского посоха на конце имелся металлический крюк. Им поправляли сползавшие во время езды вьючные сумки.

Уход за оленем у большинства таежных народов считался женским делом. Он заключался в подпиливании рогов, холощении, лечении, в устройстве дымокуров для защиты стада от насекомых. В таежных условиях стадо в 20–25 оленей являлось оптимальным для кочевого охотничьего промысла. Маршруты перекочевок в таких охотничье-оленеводческих хозяйствах определялись поиском новых охотничьих угодий, а не потребностью оленя в подножном корме. Охотники-оленеводы практиковали вольный выпас оленей, надолго отпуская их от себя. На зиму животных оставляли в тайге в сильно заснеженных долинах. Весной женщины собирали оленей, подманивая их солью и отлавливали с помощью аркана. На лето отводили оленей на открытые пастбища, богатые ягелем. Там животных оставляли без присмотра, а сами с небольшим количеством вьючных оленей кочевали вдоль рек, промышляя охотой и рыболовством.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Подробно информацию см. «Социс», № 3, 2007.

Хикл У. Дж. Проблемы общественной собственности. Модель Аляски – возможность для России? М. 2004, с. 28.

Статья подготовлена при поддержке проекта РГНФ № 05-03-03380а.

При финансовой поддержке РГНФ. № гранта 05-03-03380а

Даутбеков А. Б. Деревенька моя! // Западная Сибирь: история и современность. Тюмень, 2003, с. 388.

Там же.

Там же.

См.: Жилякова Н. В. Вопросы регионального самосознания в «Сибирской газете»: постановка вопроса.// Культура и экономика региона. Тюмень, 2000, с. 11–18.

Бороноев А. О., «Сибирство» как форма территориальной идентичности // Сибирь. Проблемы сибирской идентичности. Под. ред. А. О. Бороноева. СПб., 2003. С. 15, 17.

Там же, с. 17.

Сверкунова Н. В. Региональная сибирская идентичность: опыт социологического исследования. СПб, 2002, с. 16.

См.: Селиванов В. В. Первые люди на территории Сибири: у истоков региональной культуры. // Сибирь: проблемы сибирской идентичности. СПб, 2003, с. 44–51.

Багашев А. Н. Палеоантропология Западной Сибири: лесостепь в эпоху раннего железа. Новосибирск, 2000; см. также: Косарев М. Ф. Западная Сибирь в древности. М., 1984, гл. 7. Древние миграции, с. 165–179; и др.

См., напр.: Мазин В. А. Природосообразные характеры ханты и манси в литературе (обоснование школьного и вузовского обучения). // Западная Сибирь: история и современность. Тюмень. 2003, с. 206–211; Октябрьская И. В. Человек в традиционном мировоззрении тюрков Саяно-Алтая. // Сибирь в панораме тысячелетий Мат-лы междунар. Симпозиума. Новосибирск, 1998, т. 2, с. 352–361; и др.

Зинченко Н. Н. К оценке проверки архаических ритуалов коренных народов Севера. // Западная Сибирь: история и современность. Тюмень. 2003, с. 222.

Кулемзин В. М. Пространственная ориентация охотничьих народов. // Сибирь в панораме тысячелетий Мат-лы междунар. Симпозиума. Новосибирск, 1998, т. 2, с. 242.

Там же, с. 243.

Ко 2-му тыс. до н. э. относятся и знаменитые идолы Енисея в Южной Сибири; см.: Э. Б. Вадецкая. Древние идолы Енисея. 1967.

См., напр.: Попков Ю. В. Идеи академика А. П. Окладникова и этносоциальные исследования в Сибири. // Сибирь в панораме тысячелетий: Мат-лы междунар. Симпозиума. Новосибирск. 1998, т. 2., с. 399–407.

Мамсик Т. С. Социальный фактор в этнокультурном развитии русских старожилов Сибири: хозяйственный комплекс начала XIX века. // Там же, с. 309.