Анатолий Лазаревич - Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания

Рассмотренные в совокупности, эти особенности человеческой деятельности свидетельствуют о том, что она зиждется на фундаментальных социокультурных основаниях. Однако такой подход не избавляет от проблемы выяснения информационно-коммуникативной сущности культуры и других сопряженных с ней феноменов.

Уместно отметить сомнения на этот счет. Так, с позиций профессора Стокгольмского университета У. Ханнерца, автора книги «Культурная сложность», «само прилагательное "культурный" вполне могло бы стать приемлемым: оно не обожествляет культуру как субстанцию и лишь обращает внимание на одно из свойств, присущих вещам» [390, с. 112]. Существует и версия сугубо национальных границ коммуникаций «культура – цивилизация» как «целиком немецкой идеи». Утверждается, что во французской и английской традиции эти понятия не содержат глубоких различий. В качестве аргумента выдвигается этимологическая версия понятий «культура» и «цивилизация». В таком ракурсе, например, во французском языке, в отличие от немецкого и русского, нет четкого разграничения между понятиями culture и civilization.

Вместе с тем ясно, что версии культуры, как «прилагательного», и «фигура умолчания» о соотношении культуры и цивилизации или их различения в границах того или иного национального ареала – это результаты затруднений формально-семиотического, но не сущностного характера. В действительности эти понятия гораздо более емкого происхождения и смыслов, и в европейской традиции значима их точка опоры. Более того, эти смыслы закономерно актуализировались в контексте формирования информационного общества, которое не столько заново отвечает, сколько вопрошает: что есть современная цивилизация и культура, каковы вызовы и угрозы их трансформации в направлении общественного прогресса? Изначально ответить на эти судьбоносные вопросы – значит определиться с «природой вещей».

Камнем преткновения остается неопределенность «последних оснований» (Аристотель) исходных и базовых концептов культуры и цивилизации, их информационно-коммуникативных смыслов. В многоголосье представлений внятно слышен лейтмотив единых оснований и взаимосвязей, но все же различных смыслов культуры и цивилизации. Ницше писал об утраченном понятии «культура» и призывал к восстановлению этого понятия, «высшему пониманию культуры» [263, с. 374–375]. В этом же духе – глубокое замечание О. Шпенглера о том, что «одной из важнейших причин хаотической картины исторической внешности не была усмотрена истинная структура истории, было неумение взаимно отделить друг от друга проникающие комплексы форм культурного и цивилизационного существования» [410, с. 74].

В информационно-коммуникативной парадигме взаимосвязь и специфика этих комплексов сводятся к следующему:

1. Культура – субъективированная, целе-ценностная деятельность, а цивилизация – объективированная, целе-функционалъная деятельность по производству общественного богатства. Они различаются как творящее и творимое, «культурная субъективность» (Гегель) и совокупность ее воплощений в социальной «материи» – вещах, структурах, формах, технологиях и т. п. – объективно существующих плодов творчества. «Культура contra цивилизация, – писал Ницше. – Высшие точки подъема культуры и цивилизации не совпадают… Цивилизация желает чего-то другого, чем культура… От чего я предостерегаю ? От смешения средств цивилизации с культурой» [265, с. 97]. С точки зрения испанского мыслителя X. Ортеги-и-Гассета, «жизнь идет с помощью техники, но не от техники… Цивилизация не дана нам готовой, сама себя не поддержит. Она искусственна и требует художника, мастера» [274, с. 148, 150].

2. Культура – деятельностный процесс, цивилизация – совокупность его результатов. Уже в средневековой мысли ясно различались agir – свободное упражнение человеческих сил faire – создание, фабрикование продуктов деятельности. По Шпенглеру, «энергия культурного человека направлена внутрь, энергия цивилизованного человека – на внешнее» [410, с. 77]. По Бердяеву, в культуре «заключены начала, которые неотвратимо влекут к цивилизации». Динамичное движение культуры влечет к выходу за ее пределы, и «на этих путях совершается переход от культуры к цивилизации» [34, с. 163, 165].

Вместе с тем цивилизация также не лишена динамики, но, в отличие от непрерывного культурного процесса (гераклитова «огня»), она имеет дискретный (прерывный) характер. «Чистая цивилизация, – отмечал О. Шпенглер, – как исторический процесс, представляет собой постепенную разработку (уступами, как в копях) ставших неорганическими… форм» [410, с. 70]. Так, первый фордовский автомобиль – это культурная акция, а его нынешние супер-модели – лишь изощренные цивилизационные проекции. В принципе это относится и к компьютерам последних поколений.

3. Культура – это царство свободы, а цивилизация – царство необходимости. Сущность культуры в том, что она есть «развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе» [227, с. 356–357]. Это процесс «развития человеческих сил как таковых, безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному масштабу» [227, с. 476].

4. Культура – это продуктивность, творчество, цивилизация же – репродуктивностъ, стереотип, стандарт. Творчество, писал Н. А. Бердяев, «не столько оформление в конечном, в творческом продукте, сколько раскрытие в бесконечность… под творчеством я… понимаю не создание культурных продуктов, а потрясение и подъем всего человеческого существа» [35, т. 2, с. 13]. Мыслитель воспринимал переход от культуры к цивилизационным «формам» как трагедию творчества, потому что движение культуры вглубь и ввысь проецируется на «плоскости» цивилизации. В этом есть большое и трагическое несоответствие между задачами и результатами творчества. По В. Розанову, «суть нашего времени, что оно все обращает в шаблон, схему и фразу… Из оглоблей никак не выскочишь». Чем же обусловлено торжество цивилизационного «шаблона»? Розанов отвечает так: «Техника… дала всемогущество. Но она же и раздавила. Получилась "техническая душа", без вдохновения и творчества» [316, с. 125].

5. По своей природе культура имеет организмический, а цивилизация – организационный характер. Н. А. Бердяев считал такое различение едва ли не основным в проблеме соотношения культуры и цивилизации, приводя следующие и, на наш взгляд, веские аргументы.

Организм рождается из природной жизни, и он сам рождает. Организация же не рождается и не рождает. Она создается активностью человека, хотя и не в высших формах. Организм рождается и остается целостным, в нем целое предшествует частям и присутствует в каждой части. Организм растет, саморазвивается. В организации же целое не предшествует частям и не присутствует в них, и поэтому он не может саморазвиваться. В организме есть имманентно присущая ему целесообразность. В организации – целесообразность совсем другого рода, она вкладывается в нее организатором извне. Так, часы действуют очень целесообразно, однако эта целесообразность не в них, а в создавшем и заведшем их человеке. Механизм в своей целесообразности зависит от организатора, но в нем есть инерция, которая может действовать на организатора и даже порабощать его [35, т. 2, с. 305–306]. Заметим, что и компьютер – это не организм, а продукт сложной организации, и идеи его самодостаточности, а тем более самовоспроизводства и самосовершенствования пока относятся к области утопии.