Анатолий Лазаревич - Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания

Означает ли такой подход установку на панкультурализм в объяснении любых социальных феноменов? К примеру, нелепо называть «культуризмом» совершенствование тела или кощунственно утверждать о «культуре войны». Эти и подобные им странности вызваны бессознательным или осознанным игнорированием общенаучного императива: «необходимо объективное определение, данное природой самого предмета» [221, с. 124], включая природу его отношений с другими «предметами».

В таком смысловом ключе классик структурализма К. Леви-Стросс обоснованно отмечал, что «провозглашает ли себя антропология "социальной" или "культурной", она всегда стремится к познанию человека в целом, но в одном случае отправной точкой в ее изучении служат его изделия, а в другом – его представления» [195, с. 317].

Не «вместо общества», а именно в обществе формируется и развивается культура. Человек един как социокультурное существо, и разными являются лишь аспекты его жизнедеятельности: «изделия» – это цивилизационные формы, структуры, а «представления» – мир ценностно-ориентированного творчества. Поэтому широко бытующее видение мира человека как покоящегося на двух «осях» (социальной и культурной) напоминает формулу-предупреждение Гегеля: «Только взаимодействие – пустота». Это не означает умаления роли социальной подсистемы, но, памятуя принцип У. Оккама об избежании удвоения сущностей, предполагает ее производностъ от культурно-цивилизационных оснований.

Предложенная выше интерпретация сущности культуры в современных условиях проходит испытание информационной культурой. Она возникла уже на заре уникального антропологического вида homo sapiens и сформировалась в древнейшем в его истории архаическом обществе. Это была наиболее примитивная, но все же культура бытия жестко локализованных, связанных кровно-родственными узами, микрокосмов людей, которые впервые осваивали информацию опосредованно – с помощью первых орудий труда, его разделения и кооперации в социальном общежитии, языка как «сигнала сигналов» совместной жизнедеятельности. Каждый ее артефакт – от первых захоронений – свидетельств возникновения культурной памяти до сложных ритуалов, запечатленных на наскальных рисунках, – свидетельствует о постепенном накоплении информационно-коммуникационного потенциала знания о творческом, активно-деятельностном отношении наших отдаленных предков к природе, друг к другу и самим себе.

Однако в этой исторически первой общности возникает и информационная цивилизация – материализация результатов деятельности в навыках и стереотипах обработки материала природы, способов общежития, еще дорелигиозных форм сознания – анимизма, тотемизма, магии.

Это была реальная, но еще крайне зыбкая, с нередкими возвратными тенденциями, информационная культура и цивилизация, обусловленная запредельными рисками простого выживания их субъектов.

С усложнением и дифференциацией связей и соответственно – информационных потоков человечество вступило в традиционное общество (в формационной терминологии – рабовладельческое и феодальное) с различной степенью социальной иерархии. Здесь информационные процессы во многом видоизменяются в сравнении с их архаическим состоянием. В экстенсивном аспекте они приобретают характер периодических коммуникаций между региональными общностями людей, требующих постижения новой информации.

Но главное для этого этапа эволюции общества в том, что информация дифференцируется по принципу «раб и свобода» (Гегель), табуируется как «тайное знание» (к примеру, секреты строителей гробниц или средневековых мастеров) и приобретает сакральный характер, доступный лишь привилегированным группам. В целом это было консервативное и охранительное знание. Нередко информация использовалась как инструмент власти и могущества. Так в романе Б. Пруста «Фараон» поступают жрецы, которые искусно организуют восстание рабов в известное только им время солнечного затмения. Таковым было и тайное знание стремящихся к влиянию и власти масонских «каменщиков».

Строительство городов, рост образованности значительных слоев населения, преимущественно связанных с ремеслом и торговлей, и особенно изобретение книгопечатания («гутенберговская революция») – все эти процессы положили начало грядущей «научной цивилизации» [350]: созданию новой научной картины мира (И. Ньютон, Н. Коперник и др.) и свершению замечательных географических открытий. По сути, речь шла еще не о «научной цивилизации», а об информационном прорыве по преимуществу в научной культуре, и ее теоретико-методологические и общенаучные основания были заложены Ф. Бэконом и Р. Декартом. «Знание – сила», – таков был их направленный против господствующей традиции информационно-коммуникативных связей девиз приоритета общества как «царства Разума».

Этот прорыв материализовался в «научной цивилизации» Нового времени – промышленной революции как практического основания процесса превращения науки в непосредственную производительную силу. Однако реализация принципов рациональности и редукционизма в силу технологических и социально-политических причин лимитировала творческий потенциал главной производительной силы – человека труда, существенно ограничила его информационно-коммуникационный потенциал. Модерное «царство Разума» осталось «незаконченным проектом» (см. предметно в разделе 2.1 монографии).

Специфика современной эпохи определяется прежде всего ее переходным характером. В этих условиях, с одной стороны, проект Модерна требует своего завершения в процессе своей модернизации (в том числе и реиндустриализации), а с другой – все более очевидны и убедительны объективные тенденции к формированию новых общественных укладов – постиндустриального и информационного общества. Эти тенденции выражаются в бурном технологическом прогрессе, во всеобщем росте образованности населения, демократизации общества.

Но в центре внимания общества – так называемый «информационный взрыв» – лавинообразное нарастание информационных потоков и вызванных глобализацией коммуникационных взаимосвязей. По всем признакам перед нами – триумф информационной цивилизации. На порядки возросший экстенсивный рост информации, вовлеченность в нее сотен миллионов людей действительно налицо, и настоятельной проблемой становится формирование информационной культуры – творческой способности человека активно и оперативно работать с информацией в процессе своей профессиональной и повседневной жизни. Как отмечает В. С. Грехнев, «остро встает вопрос о культуре человека в обществе информации. Понятно, что основной пласт этой культуры человека будет составлять его информированность – владение самыми разнообразными знаниями и способность использовать их по назначению» [106, с. 89].