Анатолий Лазаревич - Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания

Коммуникативная активность субъекта частично снижается в связи с элиминацией из субъект-объектных взаимодействий норм коммуникативно-познавательных процедур, уже «заложенных» в субъективно-онтологической структуре объекта. Коммуникативная активность субъекта сопряжена лишь с особенностями идентификации и реализации смыслов субъективной и объективно-онтологической структуры объекта в условиях новых социально-исторических практик. Таким образом, происходит раскодирование социально наследуемой информации и формирование новых онтологических смыслов. А отличительной особенностью современной социальной коммуникации является все большее присутствие в ее структуре закодированных информационных блоков, являющихся референтами как реальных, так и мнимых объектов.

Относительно общей включенности человека в мир кодированной и некодированной информации Э. Тоффлер, к примеру, высказался следующим образом: «На нас оказывает огромное влияние внешняя среда. Сами сигналы, исходящие из внешнего мира – звуковые волны, свет и т. п. – проникают в наши органы чувств. Однажды воспринятые, эти сигналы в ходе необъяснимого процесса преображаются в символы реальности, в образы. Эти поступающие сигналы делятся на несколько типов. Одни из них могут быть названы незакодированными. Так, например, человек, идя по улице, замечает лист, гонимый ветром по тротуару. Он воспринимает это событие своими органами чувств. Он слышит шелест. Видит движение и цвет. Он чувствует ветер. Из этих ощущений он каким-то образом формирует мысленный образ. Мы можем рассматривать эти воспринимаемые сигналы как сообщение. Это сообщение не выходит за пределы обычного восприятия, поэтому оно не искусственно. Оно не предназначено сообщать что-либо, и человеческое восприятие его не зависит непосредственно от социального кодекса – набора символов и определений, гармонирующих друг с другом в социальном отношении. Мы все окружены такими случаями и участвуем в них. Когда они происходят в пределах досягаемости наших чувств, мы можем извлекать из них незакодированные идеи и преобразовывать эти идеи в ментальные образы. Действительно, некоторая доля образов в каждой индивидуальной ментальной модели извлекается из таких незакодированных сообщений.

Но мы получаем из внешнего мира также и кодированные сообщения. Кодированные сообщения – это те, которые зависят от социального соглашения по поводу их значения. Все языки, лежат ли в их основе слова или жесты, барабанные удары или танцевальные па, иероглифы, пиктограммы или расположенные в определенном порядке узелки веревки, являются закодированными» [352, с. 124–125].

Закодированные смысло-образы входят в субъективно-онтологическую структуру объекта и выражают в нем соответствующие формы представленности социального субъекта. Субъект-объектные отношения, таким образом, могут быть рассмотрены под углом коммуникативных характеристик, поскольку существует возможность репрезентации функций субъективно-онтологической структуры объекта в виде коммуникативно-целостных функций субъекта, неявно участвующего в коммуникативном акте.

Таким образом, субъект-объектные отношения трансформируются в субъект-субъектные взаимозависимости. Акт коммуникации, как процесс передачи (усвоения) информации, определенных взаимодействий на этой основе, следует понимать не просто как усвоение субъектом социального опыта, опредмеченного в культуре, не только как совершаемый собственными силами акт распредмечивания способов деятельности, процесс раскодирования социально сформированных смыслов. «В действительности, – пишет по этому поводу В. А. Лекторский, – само усвоение адекватных способов деятельности с социально функционирующим предметом возможно лишь при условии включения субъекта… в живую коммуникативную связь с другими ныне существующими людьми… которые обучают его человеческим методам использования созданных человеком вещей, и этим самым формируют у него культурные установки и нормы, включая эталоны познавательной деятельности» [200, с. 177].

Субъект-субъектные взаимозависимости являются определяющими в понимании природы социальной коммуникации, ее содержания и структуры. Это, разумеется, не значит, что из системы коммуникативных связей выпадает спектр объективных социально-предметных отношений, в которые вступает человек, или предпочтение отдается первичности субъект-субъектных взаимодействий перед субъект-объектными. По отношению к конкретному человеку, как участнику коммуникативного процесса, любые другие субъекты и объекты являются внешними. Поэтому все взаимодействия человека с миром, даже самые первые, осуществляются как бы во внешней форме, то есть направлены на внешние предметы. Эта идея получила дальнейшее развитие в трудах А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия, А. В. Запорожца, В. П. Зинченко и др. А. Н. Леонтьев, в частности, подчеркивает, что «высшие специфические человеческие психологические процессы могут родиться только во взаимодействии человека с человеком, т. е. как интрапсихологические, и лишь затем начинают выполняться индивидом самостоятельно; при этом некоторые из них утрачивают далее свою исходную внешнюю форму превращаясь в процессы интерпсихологические» [203, с. 97–98].

Таким образом, все коммуникативные ассоциации, нормы, устремления и т. п. не могут быть порождены иначе, кроме как на субъект-субъектной основе, несмотря на многочисленные и сложные системы информационных связей, в которые может быть включен человек. Именно поэтому так незаменима и велика ценность «живых» человеческих отношений и коммуникации, которая строится на этой основе.

Кризис таких взаимосвязей в современных условиях очевиден. Реальные субъекты коммуникативной пары все чаще и чаще заменяются искусственным «субъект-референтом» в лице, например компьютера или виртуального собеседника. При этом коммуникативный процесс опосредуется многочисленными системами предметов-посредников, являющихся результатом научно-технического и социально-культурного развития общества. «Преобразовательная и познавательная деятельность, – подчеркивает В. А. Лекторский, – предполагает создание целого мира социально-функционирующих "искусственных" предметов-посредников, в которых объективирован общественный опыт преобразовательной и познавательной деятельности. Сам индивидуальный субъект, как субъект сознания и познания, возникает лишь постольку, поскольку он выступает как агент этой деятельности, т. е. включается в определенную объективную систему отношений к другим субъектам и овладевает социальными способами деятельности, объективированными в предметах-посредниках. В этом смысле можно сказать, что как специфически-человеческое познание, так и его субъект – это "искусственные" продукты. Не в том, разумеется, смысле, что познание имеет дело только с собственными творениями человека и не отражает характеристик реальных, независимо от сознания существующих объектов, и не в том, что субъект – это какая-то химерическая выдумка. Имеется в виду лишь то принципиальное обстоятельство, что познавательный процесс, производство знания предполагает разрыв с естественным отношением организма к внешней среде и использование таких эталонов, которые имеют социально-культурный (в этом смысле "искусственный") характер» [200, с. 181].