Анатолий Лазаревич - Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания

Иными словами, «все дороги ведут в Рим», совокупность всех процессов и феноменов практики объект-субъектных и субъект-субъектных взаимодействий выдвигает на передовые рубежи их социокультурное измерение. Характерно, что типичный характер коммуникативных отношений присущ именно тем субъект-объектным взаимодействиям, в которых объект выступает как социально-культурный феномен, то есть является результатом человеческой практики. Все заложенные в информационное содержание объекта смыслы выражают его духовно-онтологическую структуру и формируются человеком в процессе создания этого объекта и пользования им. Как отмечает Т. М. Тузова, «любой предмет культуры изначально является соединением духовного и материального, сплавом мысли (причем, мысли, замысла не только того, кто этот предмет впервые создает, но и того, кто хочет им пользоваться, для чего, собственно, и нужно прочитать, понять, расшифровать его смысл) и физической конституции предмета. Так, уже в самом примитивном материальном орудии труда, к примеру, в топоре, лопате, гвозде, молотке, винте и проч., словом, в простейшем техническом устройстве, оставленном нам нашими далекими предками, изначально заложено определенное мысленное содержание, некая информация духовного характера, и именно она, в конечном счете, являясь внутренней структурой этого предмета, или его онтологической структурой, определяет его культурный статус. Содержанием этой информации, или этой мысли, являются, как минимум, идеи о назначении, функциях и способе употребления данного устройства» [76, с. 24].

Издавна и непреходяще этот процесс по определению является коммуникативными взаимосвязями между субъектами, которые требуют регуляции общезначимыми правилами. В центре таких правил – нормы, задающие в форме аксиом рамки и ориентиры социальной коммуникации и общения. «Краткая философская энциклопедия» дает следующее определение этого понятия: «Норма (лат. norma – правило, образец) – предписание, образец поведения или действия, мера заключения о чем-то и мера его оценки… Нормальное – соответствующее норме, подчиняющееся правилу. В противоположность этому анормальным является отклоняющееся от нормы… Нормативный – создающий нормы, устанавливающий правила» [180, с. 306].

По сути, культурно-цивилизационная, укорененная в ментальности, норма – это гораздо большее, чем правило, которое может быть формально-юридическим. «Эти нормы – основа нашей культуры. Речь не о том, какие они; я лишь утверждаю, что там, где их нет, там нет и культуры», – подчеркивает X. Ортега-и-Гассет [274, с. 144]. Именно культура создала символы нормативного характера, которые смыслообразуют эталоны поведения, связанные с ними императивные правила и ритуалы. «Для таких субъектов, как ты, – говорит чеховский персонаж, – правила необходимы, как хлеб насущный» [401, с. 7].

Выявляя сущность норм, К. Поппер четко различал факты, выражающие некую объективную реальность, и ценностно-нормативное отношение к ним. Отношение между фактами и нормами асимметрично и проявляется в том, что нормы всегда относятся к фактам, а факты оцениваются согласно нормам, и эта зависимость необратима. «Относительно любого факта можно поставить вопрос: согласуется он с некоторыми нормами или нет? Такой вопрос в корне отличается от вопроса о том, нравится ли нам этот факт», – отмечал исследователь [298, т. 2, с. 459–460]. Норма безотносительна к чьим-либо симпатиям или антипатиям и имеет императивный характер. Так, ныне нормой является стремление освоить (не получить, а именно освоить) добротное образование, достаточное для ориентации в наш информационный век и идентификации в нем как зрелого субъекта деятельности.

В этой связи возникает непростая проблема отношения к фактам как артефактам, то есть феноменам, которые существуют объективно и вместе с тем интерпретируются в духе ценностного взаимодействия между людьми. По аналогии с веберовским различением целе-рациональной и ценностно-рациональной деятельности, в научной литературе обращается внимание на различия между технологическими и социально-ценностными нормами.

Суть социально-ценностного нормирования в том, что человек избирает цели и способы их достижения с точки зрения не только их эффективности, но и допустимой социальной цены, последствий достижения этих целей и способов их реализации. Здесь социальное – превращенная форма культурно-цивилизационной по своему характеру нормативности. Достаточно сослаться на один эпизод из биографии И. Канта. Философа – очень больного – посетил врач. Кант с трудом встал и что-то произнес так невнятно, что врач его не понял. Наконец, друг философа изумил врача тем, что объяснил: Кант не ляжет, пока он не сядет. Эталон деликатности, Кант заметил, что его еще не покинуло чувство принадлежности к человечеству.

В этом эпизоде отчетливо заметна культуротворческая роль нормы. Она «не дает указаний, как нужно заботиться о жизни… Она ничего не уточняет в этом отношении, оставляя все на усмотрение личности. Без сомнения, служить Другому нужно словом и делом, но какими конкретно словом и делом, мы должны решать в зависимости от ситуации» [20, с. 214].

Все же редукция этого сюжета к той или иной ситуации не вполне удовлетворяет, если, к примеру, напомнить «героический энтузиазм» Джордано Бруно, взошедшего за свои убеждения на костер инквизиции. Вслед за ним М. Лютер, независимо от явно угрожавшей ему «ситуации», твердо заявил: «Я здесь стою и не могу иначе». Суть этой коллизии – не в тексте антипапского послания Лютера, а в контексте первой акции протестантской революции.

Но вопрос стоит гораздо шире. Отмеченные сюжеты отчетливо показывают, что существуют цивилизационные и культурные нормы. В первом случае Дж. Бруно вполне удовлетворил бы удел верноподданного Риму послушника веры в лучший из миров, но предпочел убеждение в множественности миров (за что до сих пор не прощен Римом). Лютер должен был остаться законопослушным и смиренным агентом католической церкви, но решился стать субъектом сопротивления ей.

В любом варианте культурные нормы сочетаются с цивилизационными не однозначно. Первые способны не только освобождаться от нейтральных цивилизационных представлений, но и противостоять им, утверждая примат определенных ценностей. Так, до Коперника полагали, что Солнце вращается вокруг Земли (геоцентризм). С коперниканским переворотом стала нормой гелиоцентрическая концепция. Однако, по свидетельству этнографов, аборигены Микронезии по-прежнему геоцентричны, и отнюдь не в силу невежества. Они знают, что «Земля в движении, а Солнце неподвижно», но отказываются в это верить. Главное в их убеждении: человек – в центре мира, и различные состояния светила соотносятся с их ощущениями.